Раньше я видел этот корабль только во сне. А теперь наконец осознал, как мало у нас надежды на успех: мы ввосьмером – против армии, созданной, чтобы уничтожать миры, и уповаем только на то, что я разыщу Локи и обзову его всякими нехорошими словами.
Мне бы впасть в тоску от понимания безнадежности нашей затеи. А я вместо этого разозлился.
Особого поэтического вдохновения я по-прежнему не чувствовал, но в глотке заклокотало от желания высказать Локи все, что я о нем думаю. На ум пришло несколько цветастых метафор в самый раз для него.
– Я готов, – сказал я, надеясь, что так оно и есть. – Но как нам отыскать Локи, чтобы нас не убили по дороге?
– Пойдем в лобовую? – предложил Ти Джей.
– Э-э…
– Я пошутил, – сказал он. – Ясно же, что тут нужен отвлекающий маневр. Большая часть нашего отряда должна пробраться на нос судна и атаковать. Устроим переполох, отвлечем как можно больше плохих парней от трапов, чтобы Магнус мог тем временем проникнуть на борт и бросить вызов Локи.
– Секунду…
– Я согласна с Северянином, – заявила Мэллори.
– Угу, – поддакнул Хафборн Гундерсон и взвесил на руке свое оружие. – Мой топор жаждет йотунской крови!
– Да подождите вы! – взмолился я. – Это ж верное самоубийство!
– Не-а, – сказал Блитц. – Сынок, мы это дело обсуждали, и у нас есть план. Я прихватил гномьи веревки. Мэллори запасла крючья-«кошки». У Хэрта есть его руны. Если повезет, мы сумеем взобраться на нос корабля и начать сеять хаос. – Он похлопал по сумкам, которые забрал с «Большого банана». – Не волнуйся, у меня есть несколько сюрпризов для этих неупокоенных воителей. А ты тихонько поднимешься по кормовому трапу, найдешь Локи и вызовешь его на поединок. Тогда битва тут же остановится. И все с нами будет хорошо.
– Ага, – поддержал его Хафборн Гундерсон. – И мы придем посмотреть, как ты одолеешь этого мейнфретра в перебранке.
– И тогда я брошу в него орех, – подвела черту Мэллори. – Дайте нам полчаса, чтобы выйти на позицию. Сэм, Алекс – присмотрите за нашим мальчиком.
– Присмотрим, – обещала Самира.
Даже Алекс не стала возражать. И я понял, что меня провели, как маленького. Мои друзья сговорились дать мне как можно больше шансов на победу, чего бы им это ни стоило.
– Ребята…
Хэрт знаками показал:
– Время дорого. Вот, держи. Это тебе.
И он достал из своего кисета и вручил мне Одал – ту самую руну, что мы подобрали на могиле Андирона. Плашка легла мне в ладонь, воскресив в памяти запах гниющей рептилии и сожженных брауни.
– Спасибо, – сказал я. – Но… почему ты выбрал именно эту руну?
– Она означает не только наследие, – жестами ответил Хэрт. – Одал символизирует помощь в пути. Используй ее, когда мы уйдем. Она должна защитить вас.
– Как?
Он пожал плечами:
– Меня не спрашивай. Я всего лишь волшебник.
– Ну ладно, – сказал Ти Джей. – Сэм, Алекс, Магнус – увидимся во-он на том корабле.
И прежде чем я успел возразить или хотя бы поблагодарить их, пятеро моих друзей отвернулись и побрели по снежной равнине прочь. В своих белых йотунских одеждах они скоро совершенно слились с местностью.
Я повернулся к Алекс и Сэм:
– И давно вы все это спланировали?
Алекс ухмыльнулась, хотя губы у нее потрескались и кровоточили от мороза:
– Столько же, сколько ты хлопаешь ушами. То есть уже порядком.
– Надо идти, – сказала Сэм. – Попробуем твою руну?
Я уставился на Одал у себя на ладони. Интересно, семейное наследие и помощь в пути как-то связаны? Мне делалось неприятно при мысли о том, где мы взяли эту руну и что она помнит, но, наверное, это логично, что мне придется ее использовать. Мы добыли ее ценой боли и страданий, как и мед поэзии.
– Так мне что, просто подбросить ее в воздух? – спросил я.
– Думаю, Хэрт бы сказал… – И Алекс перешла на язык жестов: – Да, кретин.
Мне почему-то казалось, что Хэрт сказал бы иначе.
Я подбросил руну. Она растворилась в снежной пелене. Я понадеялся, что плашка сама собой объявится в Хэртовом кисете через день-другой, как это обычно случалось с его рунами. Не хотелось бы покупать ему новую.
– И ничего не случилось, – заметил я. А потом посмотрел направо-налево – и обмер. Алекс и Сэм исчезли. – О боги, из-за меня вы испарились!
Я попытался встать, но тут на плечи мне опустились невидимые руки и заставили снова сесть.
– Я здесь, – сказала Алекс. – Сэм?
– Здесь, – откликнулась та. – Похоже, руна сделала нас невидимыми. Себя я вижу, а вас – нет.
Я опустил взгляд. Сэм была права. Я отлично видел себя самого, но от девушек остались только углубления в снегу там, где они сидели.
Интересно, почему Одал выбрал невидимость? Может, он почерпнул это из моего прошлого, ведь, когда я был бездомным, я часто ощущал себя невидимкой. А может быть, магия приняла именно такую форму под влиянием Хэрта и его детства. Подозреваю, Хэрт тогда почти все время мечтал, чтобы папочка его не видел. Как бы там ни было, я не собирался профукать такой шанс.
– Идем, – сказал я.
– Держитесь за руки, – скомандовала Алекс.
И она взяла мою руку совершенно спокойно, будто тросточку. А Сэм меня за другую руку брать не стала – по-моему, не из религиозных соображений. Ей просто нравилось, что мы с Алекс держимся за руки. Я прямо слышал, как Сэм улыбается.
– Ладно, – сказала она. – Идем.
И мы побрели вдоль каменного кряжа к берегу. Я испугался было, что следы на снегу выдадут нас, но вьюга быстро их заметала.
Было так же холодно и ветрено, как накануне, но яблочный сидр Скади, должно быть, действовал. Воздух не резал легкие битым стеклом. И мне не приходилось каждые несколько минут ощупывать лицо, чтобы удостовериться, что нос не отвалился.
Сквозь вой ветра и грохот ледников, сползающих в залив, до нас доносились звуки с палубы Нагльфара: гремели цепи, скрипели бимсы, великаны хрипло выкрикивали команды и башмаки припозднившихся воинов топали по палубе из ногтей. Корабль явно готовился к отплытию.
Нам оставалось около сотни метров до причала, когда Алекс дернула меня за руку:
– Пригнись, балда!
Я повалился на снег, хотя и не понимал, как можно спрятаться лучше, мы ведь и так невидимки.
Из вьюжной пелены шагах в десяти от нас появился отряд жуткого вида солдат, марширующий к Нагльфару. Я-то их не видел, а когда разглядел, то согласился с Алекс: одной невидимости мало, чтобы чувствовать себя спокойно рядом с этими ребятами.
Их рваные кожаные доспехи были покрыты коркой льда. От их тел остались лишь скелеты с высохшими клочьями мяса. В пустых грудных клетках и черепах горели потусторонние синие огни, поэтому отряд смахивал на ходячие свечки на самом мерзком деньрожденном торте всех времен.
