В центре круга возвышалась контрольная башня. Она тоже потемнела от дождя, но на верхнем ярусе все так же стояли на посту несколько СППшников, и стволы их оружия следили за каждой цепочкой промокших детей, которые уныло тащились из сада. Синяя форма прилипла к их плечам, к их пустым животам.
Большинство из них шли, опустив головы, но все-таки я поймала несколько любопытствующих взглядов. Молниеносных, чтобы не привлечь внимания сопровождавших их СПП. Нет… не СПП…
Я резко повернулась, наблюдая за тем, как маршируют эти солдаты – спины выпрямлены, движения точно рассчитаны и будто скованы. Поверх черной формы на них были надеты алые жилеты.
Слегка сжав руку Лэйбрука, я заставила его сойти с дорожки и пропустить другую группу, направлявшуюся к боксам. И снова рядом с ними, спереди и сзади ровной колонны по двое шли солдаты в алых жилетах. Оружия при них не было. Никакого оружия. Когда и последняя группа подошла к нам, в моей голове прозвучал сигнал тревоги, и ужасное подозрение наконец превратилось в ошеломительное осознание.
Красные жилеты следовали за детьми, а их лица не выражали никаких эмоций. Совсем молодые, их лица все еще были пухлыми и округлыми. Может, моего возраста или чуть старше. Они заняли места СПП, которых теперь не хватало.
Это были Красные.
Глава двадцать четвертая
Между ужином и последней сменой, будь то работа в саду, на фабрика или уборка в столовой или в умывальных помещениях, у нас был свободный час. Дети возвращались в свои комнаты, и для перехода из здания в здание каждой группе было выделено свое время. Это означало, что удар по лагерю сработает, только если он будет разыгран правильно до последней ноты. Дети текли сине-зеленым потоком, сосредоточенные на том, чтобы оставаться незаметными и тихими и ничем не нарушить принятый размеренный темп.
Красные. Здесь были Красные. О чем никто из нас не знал. Я никого не могла предупредить. И чем ближе я подходила к боксу № 27, тем больше мне казалось, что все уже кончено.
Лэйбрук проводил меня до хижины, отпер дверь и с внушенной вежливостью придержал ее для меня. Я вошла внутрь, в последний раз посмотрев в его тусклые глаза. Я стерла из его памяти настоящее, заменила воспоминаниями о том, как он избивает меня, тащит по лагерю, заставила думать, что он был таким грубым, каким и хотел быть. Когда он развернулся и ушел в дождь, дверь закрылась сама.
По встретившей меня тишине я поняла, что девочки еще не вернулись. Их должны были перевести с работы на фабрике в сад, и скорее всего, они еще тащились сюда по грязи или стояли у низкого забора, ожидая разрешения выйти.
Бокс – мой дом – был таким маленьким. Один только взгляд – и ты уже видел все. Насыщенное коричневым пространство, разбавленное желтовато-белыми простынями на двухэтажных кроватях. Запах плесени смешивался с запахом немытого тела, и от этого не спасал даже тонкий запах древесных опилок. Через трещины в стенных панелях проникали серебристые лучи света. Ветерок шурша пробегал по хижине, следуя за мной, пока я обходила кровати, чтобы подойти к дальней стене.
Когда я увидела свое старое спальное место, на меня обрушилось знакомое беспросветное отчаяние. Я прикусила губу, чтобы не расплакаться.
Косой дождь просачивался сквозь стену, и матрас уже отсырел. Я медленно подошла к нему и села. А когда я подняла взгляд на нижнюю сторону матраса Сэм, горло мое перехватило. Я провела рукой по пластиковой поверхности, которую обдирала по ночам, когда не могла заснуть.
«Ты оставила их здесь. – Я прижала руку к груди, чтобы убедиться, что мое сердце еще бьется. – Ты оставила их здесь, жить в этом аду».
– Прекрати, – прошептала я. – Прекрати.
Я ничего не могла с этим сделать. Я не могла вернуться и изменить решение, которое я приняла той ночью и проглотила таблетки, которые дала мне Кейт. Оставалось только двигаться вперед.
Я выйду отсюда. И я выведу отсюда их всех.
Хлопнула дверь. Они заходили молча, протискиваясь в узкие проходы между кроватями.
Вошла женщина из СПП и пересчитала их. Потом с легкой ухмылкой, она повернулась и посчитала и меня. И пока она не вышла, заперев за собой дверь, никто не двинулся с места. Но больше всего меня поразила Сэм, которая буквально вилась вокруг меня, и в ее лице читалось подобие надежды.
Ее медовые волосы были небрежно перевязаны лентой сзади, а лицо перепачкано черной грязью. Она выглядела смертельно уставшей, но ее поза, то, как она упирала руки в бока, то, как она выжидательно наклоняла голову, – это была Сэм. Это была настоящая Сэм.
– О боже.
Это сказала Элли, одна из старших девочек. Они с Эшли всегда изо всех сил старались позаботиться о младших. Теперь, когда рядом не было подруги, которая всегда готова была подставить плечо, я с трудом ее узнала. На миг она замерла, а потом бросилась ко мне, перелезая через разделявшие нас кровати. И это было хорошо, потому что сама бы я вряд ли смогла сдвинуться с места, даже если бы захотела. Я готова была лопнуть от счастья, увидев их снова, и все равно страшилась узнать, что они обо мне все это время думали.
– Боже!
Это восклицание повторялось снова и снова. Элли присела передо мной на корточки. Ее зеленая рубашка промокла от дождя. Она взяла мое лицо в свои холодные руки – мягкое прикосновение, которое превратилось в крепкие объятия, как только она поняла, что я и правда здесь.
– Руби.
– Я вернулась, – выдавила я.
Остальные девочки тоже протискивались ко мне, толпясь в проходах, а кое-кто, в том числе и Сэм, просто карабкались через матрасы и спинки кроватей. Ванесса, Мэйси, Рэйчел – все они подходили, дотрагивались до моего лица, пожимали мои руки, которые безвольно лежали на коленях. Не злились. Не обвиняли. Не боялись.
«Не плачь», – приказала я себе, улыбаясь, хотя глаза жгло как огнем.
– Нам сказали, что ты умерла, – сообщила Элли – она все еще стояла на коленях передо мной. – Что это ОЮИН. Что произошло? После того, как тебя забрали той ночью…
– Я сбежала. Все подстроила одна медсестра. Я встретилась с другими детьми, такими, как мы… мы прятались.
Этой сокращенной версии правды хватит – пока что. Мне никогда не приходило в голову спросить у Кейт, могут ли камеры записывать не только видео, но и звук? Но то, как все собрались вокруг меня, уже выглядело достаточно опасным. Нам не разрешалось касаться друг друга.
– Но тебя все-таки нашли? – Это Ванесса, ее темные глаза по-прежнему широко открыты и недоверчиво смотрят на меня. – А ты не знаешь, может, и Эшли тоже забрали, как и тебя? Ты о ней ничего не слышала?
– Что случилось? – спросила я, стараясь, чтобы голос меня не выдал.
– Ее забрали для работы на кухне… может, два месяца назад? – сказала Элли. И в этом не было ничего необычного. Если возникали какие-то мелкие дела или лишняя пара рук была нужна на кухне или в прачечной, туда часто брали старших Зеленых – наверное, считалось, что им можно доверять. – Тем вечером нас в столовую не повели. А Эшли просто не вернулась. Не знаешь, может кто-то помог ей сбежать?
