Детей рассадили на обтянутых пленкой поддонах и ящиках. Кое-кто держал в руках фонарики и светящиеся палочки, желтые и оранжевые, которые мы раздали, чтобы им не казалось, будто их заперли в полной темноте. Закрывая дверь, я увидела, что Лиам сидит, прислонившись спиной к обшивке, положив руки на колени, и смотрит на меня. И я захлопнула створку.
Зак уже сидел на переднем сиденье и выдирал датчик GPS с приборной панели. Опустив окно, он выкинул его на землю. Одним способом отследить нас меньше – когда-то же они поймут, что происходит. Я побежала открыть ворота. Но они не были электрическими, и СПП заперли их на висячий замок. Я повернулась, посмотрела на Зака и покачала головой. Он махнул мне, чтобы я возвращалась, и я забралась в кабину, устроившись рядом с ним.
– Держитесь крепче, – предупредил он меня и всех, сидевших сзади. Грузовик рванул вперед и протаранил ворота. Они разлетелись на части, будто пенопластовые. Кусок прицепился к переднему колесу и высекал искры, ударяясь по земле, но и он отлетел в сторону, когда мы свернули на шоссе. Солнце еще не успело взойти, а мы, набирая скорость, уже устремились прочь.
Глава шестнадцатая
Мы ехали целых четыре часа, а потом бросили грузовик в Рено. В идеальном мире мы доехали бы на нем прямо до Лодая, остановившись только раз, чтобы дети сбегали в кусты и размяли ноги, но военная маркировка машины выдавала ее принадлежность. Кто-то обязательно бы нас заметил.
Сенатор Круз договорилась, что из Орегона в Рено привезут старый междугородний автобус и оставят где-то в черте города. Она предупредила, что этим контактом сможет воспользоваться только один раз: бывший губернатор штата, в прошлом ее одноклассник, был осторожен и никогда особо не ввязывался в дела Федеральной коалиции, за что Грей и оставил его на должности.
Мы с Заком помогли детям спуститься, и я не могла прогнать с лица улыбку, глядя, как все они, казалось, хотели покружиться в лучах теплого солнечного света. Роза вылезла одной из последних, проигнорировав Зака и вверив себя моим рукам.
– Порядок? – спросила я. – Как ты?
Она потянулась и помахала руками. Я тоже ей улыбнулась, чтобы девочка поверила, что все сложится хорошо. Этому я научилась у Кейт.
И пока мы выгружали из грузовика ящики с едой и лекарствами, складывая их в багажное отделение автобуса, я гадала, что бы подумала обо всем этом Кейт. Когда я увижу ее снова, я обязательно постараюсь объяснить ей, как сильно она изменила меня. Я хотела верить, что, если я ощущаю все это, если я вспомню ее лицо и сосредоточусь на нем, она каким-то образом сможет почувствовать, что я о ней думаю – что я ее не забыла.
Что я приду за ней.
Лиам подвел Элис к автобусу, не обращая внимания на то, как члены команды переглядываются между собой, когда они проходят мимо. Перебросившись с ней еще несколькими негромкими словами, он вернулся к своему мотоциклу и объяснил Заку, что собирается ехать следом за нами.
Я протянула руку Розе, которая с благодарностью приняла ее. Зак залез на водительское сиденье и вывернул шею назад, пересчитывая детей, чтобы убедиться, что все сели. Дети теснились на сиденьях и на полу. Потом, немного освоившись, те, кто постарше, принялись возиться с вентиляцией и настройками освещения.
– Держите шторы закрытыми всю дорогу, – предупредила я их. – До места, куда мы направляемся, еще три или четыре часа езды.
– Где это? – спросил один из них.
– Кали-фор-ния! – пропел Гэв, отстукивая ритм на спинке переднего сиденья своими толстыми пальцами. – Поедем уже!
– Ремни безопасности! – напомнил Зак и завел автобус. Затем, сообразив, что в его распоряжении громкая связь, повторил команду по микрофону. – Все пристегнули ремни безопасности! Добро пожаловать в транспортную компанию «Пси». Меня зовут Зак, и я буду вашим водителем в этой невероятной поездке навстречу свободе. Если вы выглянете из окна – но, конечно, не делайте этого, потому что Руби только что вам запретила, – можете показать Неваде средний палец на прощание.
В ответ на это кое-кто из детей даже выдавил улыбку. Я показала Заку большой палец, и он ответил тем же. Автобус дернулся вперед, и мы снова отправились в путь. И я снова заулыбалась, окрыленная собственным облаком счастья. Я не спускалась на землю ни на секунду, пока не посмотрела на Розу.
Она села у окна, подтянув ноги к груди, натянула на них рубашку и уткнулась лицом в колени.
– Роза, – окликнула я девочку, коснувшись ее спины. В лагере она была не более, чем номером на кармане рубашки: 92229. Я хотела, чтобы она услышала свое имя. Чтобы почувствовала себя человеком.
– Тебе не следовало приходить, мы еще не готовы. Мы еще сломаны.
– Нет, – быстро ответила я, – вовсе нет. Вы просто другие, вот и все.
– Нам сказали, что хорошие – те, кто умер, – проговорила девочка, и я заметила тонкий шрам, пересекающий ее левую щеку: узкую розовую линию, которая закручивалась в спираль. Такой шрам мог появиться, только если кто-то специально вырезал его на ее коже. – А мы – плохие, и никогда… никогда не выйдем оттуда. Но никто никогда ничего не делал, чтобы нам помочь. Я хотела… я хотела, чтобы меня исправили, все мы хотели, мы делали все, что нам говорили, но этого было недостаточно.
– Если тебя заставили так себя чувствовать, то это они – плохие, – возразила я.
Мне понадобилось несколько секунд, чтобы осознать, почему слова нашлись так легко. Клэнси. Получается, и я говорю то же самое, что пытался сказать мне он? Я неловко переминалась с ноги на ногу, пытаясь сосредоточиться на воспоминаниях о Кейт и о том, как она успокаивала меня после того, как я сбежала из Термонда.
– Самое важное, что ты когда-либо делала, – ты научилась выживать. Ты не должна была находиться в том лагере и не заслуживала этого. Не позволяй никому заставлять себя думать и чувствовать по-другому.
– Ты тоже была в таком, да? – спросила Роза. – Ты выбралась, и все стало лучше?
– Становится, – сказала я. – Твоя мама помогает нам.
Вот оно. Одна едва заметная, дрожащая улыбка.
– Она носит свой красный костюм?
– Красный костюм? – повторила я.
Роза кивнула, наконец, откинувшись на спинку сиденья.
– Мама всегда надевала этот темно-красный костюм, когда собиралась на дебаты или на важное голосование. Она говорила, что он отпугивает этих белых старперов, которые постоянно пытаются ее заткнуть и заставить помалкивать.
– Нет, – ответила я, – но знаешь что? Думаю, он ей просто больше не нужен.
Девочка растопырила пальцы, разглаживая свои форменные шорты.
– А ты точно… ты уверена, что она захочет… я хочу сказать, я бы поняла, если она не захочет меня видеть. Я была с бабушкой, когда они пришли. Мама никогда не видела меня после того, как я стала ущербной – то есть изменилась.
