– Она хочет видеть тебя. – Слова нашлись в том уголке моей души, куда я не рисковала заглядывать с того времени, как я вышла из Термонда. – Сильнее всего на свете. Неважно, на что ты способна, неважно, что говорили тебе те люди в лагере. Она там, и она ждет тебя.
Это были правильные слова. Потому что они выходили из меня с болью, из того места, где когда-то их погребла.
Я поняла это, потому что это были те самые слова, о которых я мечтала, представляя, как кто-то говорит их мне и бабушка находит и спасает меня.
Роза повернулась ко мне.
– Спасибо, что пришли за нами.
Надеясь, что мой голос не выдаст меня, я ответила:
– Всегда пожалуйста.
– Вы собираетесь освободить и других детей? – спросила она. – Не только нас?
– Всех, – заверила я ее, а потом тоже прислонилась головой к спинке сиденья и закрыла глаза.
Только так я могла сдержать слезы. Теперь это не была некая возможность, которую мы обсуждали. Мы сделали это. Мы сможем повторить это снова в Термонде. Мы сможем сделать так, чтобы этот момент стал реальностью для всех. Для каждого ребенка.
В соответствии с инструкциями Коула Зак заехал на автобусе прямо в гараж. Дети, которые остались на базе, уже ждали нас, откатывая в сторону большие ворота, которые мы раньше все время держали закрытыми и запертыми. Сенатор Круз и Коул стояли внутри немного поодаль. Женщина замерла, скрестив руки на груди. И хотя издали она казалась безмятежно спокойной, я видела, как побелели костяшки ее пальцев. Я отодвинула шторы и отодвинулась, чтобы Роза тоже могла ее увидеть. Должно быть, сенатор в ту же секунду заметила дочь, потому что женщина уже бежала к дверям автобуса. Девочка бросилась в объятия матери с верхней ступеньки, и они обе чуть не свалились на землю.
Остальные дети старались не смотреть на эту сцену. По пути в Калифорнию мы рассказали им, что произошло в Лос-Анджелесе. И знание о том, что родители многих были связаны с Федеральной коалицией или просто жили в той местности, их не утешало.
– Но мы поможем вам их найти, – пообещала я. – Если сенатор Круз не знает точно, где они, мы попытаемся отыскать другие нити, которые приведут нас к нужной информации.
Коул стоял, не сходя с места, кивал участникам группы, выходившим из автобуса, хлопал их по спине и с гордостью поздравлял их, по мере того как они выходили и собирались вокруг него. У его ног лежал рюкзак, но он не касался его, пока Лиам и Элис наконец не вышли из автобуса. Я догадывалась, что сейчас произойдет, но, честно говоря, я сама пребывала в тихом бешенстве, чтобы попытаться это предотвратить.
Он подал знак сенатору Круз. По-прежнему прижимая Розу к себе, женщина сказала:
– Итак, следуйте все за мной. Мы обеспечим вам теплый душ, новую одежду и сытный обед. Подходит?
Лиам и репортер из «Рупора» тоже направлялись к нам, но тут им дорогу заслонили дети из Оазиса, которые устремились мимо, привычно выстроившись в цепочку. Они шли за сенатором к тоннелю, а навстречу им неслись Зу, Хина, Майк и Кайли. Они смешались с группой детей, которые в ожидании нашего прибытия стояли на белом полумесяце, нарисованном на бетонном полу.
Когда большая часть детей уже ушла, Коул нагнулся, чтобы поднять рюкзак, и бросил его Лиаму, который, поймав его, даже присел под его весом.
– Я взял на себя смелость, – начал Коул, и в его голосе звучал лед, – упаковать твои вещи. Тебе здесь делать нечего. Забирай свой маленький мотоцикл и вали домой.
– Я никуда не пойду. – Лицо Лиама стало жестким, когда он пихнул рюкзак обратно в сторону брата. – И я только начал. Ты не можешь заставить меня уйти.
Коул иронически усмехнулся, но вместо него ответила я. Слова мгновенно сложились в моем сознании, и рот будто наполнился желчью:
– Нет, но я могу.
Я увидела, как мечется взгляд Зу, которая смотрит то на Лиама, то на меня, потрясенно приоткрыв рот. Но это было ничто в сравнении с той болью, которую я ощутила, увидев, как Лиам стиснул зубы, как побледнело его лицо и как в его глазах зажглось ужасное, безмолвное разочарование. Как он смеет вести себя так, будто на самом деле предатель – я? Он провернул все это у меня за спиной. Я чувствовала, что у него есть какой-то секрет, но не думала, что такого масштаба. Я не думала, что он будет рисковать безопасностью и жизнью всех детей, находящихся здесь.
И почему? Потому что Коул не принял его идею? Он не понимал, как здесь все устроено. Он ушел из Лиги, сбежал. Он слишком рано все бросил, чтобы наконец прозреть: огонь надо тушить огнем.
– Ты действовал у меня за спиной, – сказал Коул, и теперь его слова уже пылали огнем, – и каким-то образом связался с «Рупором», когда я приказал тебе этого не делать и выразился совершенно ясно. Ты был достаточно глуп, чтобы отправить по электронной почте конфиденциальные файлы, рискуя, что боты Грея отыщут их и отследят источник. Ты лгал мне, что собираешься встретиться с той другой группой детей, а вместо этого встретился с «Рупором», впустую потратив наш бензин и наше время. Ты прервал операцию в активной фазе и подставил под угрозу каждого ребенка, который в ней участвовал, включая самого себя и тех, кого мы спасали. И, помимо всего этого, Лиам, ты привлек гражданское лицо. Я действительно надеюсь, что с твоей точки зрения оно того стоило, потому что, когда ты уберешься отсюда, она останется здесь, где мы сможем держать ее надежно запертой, пока все не закончится.
– Простите? – Элис сделала шаг вперед, ее карие глаза сверкали. Она пробормотала, обращаясь к Лиаму: – Ты говорил, что он взбесится, но настолько…
– Реальность такова, – закончил Коул и протянул руку. – Отдайте свой фотоаппарат.
Она отшатнулась, вцепившись в камеру, которая теперь была надежно спрятана в ее сумке.
– Слушай внимательно то, что я скажу, – процедила она, – потому что понимать это нужно буквально: только через мой труп. Думаешь, я тебя боюсь? Я пережила бомбардировку Вашингтона, освещала восемь бунтов в крупных городах, в том числе в Атланте, где убили моего оператора и моего жениха. Так что давай, попробуй, козел.
– Ладно, дорогуша, – протянул Коул. – Можешь оставить его себе. Пусть мягкий, нежный свет цифрового экрана составит тебе компанию, когда мы запрем тебя в твоей новой комнате и выбросим ключ.
– Это…
Лиам вытянул руку, останавливая ее. Но она не отступила, и ее матовая кожа ничуть не побледнела.
– Ты прав, – сказал он. – Я действовал у тебя за спиной и узнал, как связаться с «Рупором». Я встретился с Элис и ее командой, но только после того, как я нашел Оливию и Бретта. И я сказал им не возвращаться, пока я не буду уверен, что здесь меньше шансов быть убитыми, чем выживая снаружи в одиночку. Я скачал файлы на флешку, чтобы подтвердить «Рупору» свои слова – я никогда их не посылал. А знаешь почему я все это сделал? Потому что, что бы ты там ни говорил в Лос-Анджелесе, это вообще не похоже ни на демократию, ни даже на попытку начать с чистого листа. Ты игнорируешь идеи, высказанные другими, отдавая предпочтение своим собственным, и ты ни разу не выслушал то, что я пытался сказать, хотя ты ничего не знаешь о том, как мы жили и через что мы прошли. Ты любишь сражаться, но некоторые из нас – нет.
