– Почему Лайя и Сорокопут должны платить за то, что тысячу лет назад совершил один негодяй-книжник?
– Потому что за жадность и насилие всегда платят. Не всегда мы знаем, кому именно придется платить. Но к добру или нет – плата будет взята.
Я не могу предотвратить неминуемое. Не могу ничего изменить. Проклятье!
– Ты можешь дать тем, кого некогда любил, мир без призраков. Можешь выполнить свой долг. Ты дашь им шанс на выживание в той ужасной резне, которая неминуемо последует. И у них будет шанс победить.
– Но победа придет не сегодня.
– Не сегодня. Ты перерезал узы, связывавшие тебя с чужими людьми, друзьями, семьей, даже с возлюбленной. Теперь отдай себя мне, потому что таково твое предназначение. Это значение твоего имени, цель твоего существования. Время пришло.
Время пришло.
Я знаю, в какой миг все меняется. В миг, когда Маут соединяется со мной в совершенной полноте, так что теперь я не могу сказать, где кончается моя личность и начинается магия. Я снова возвращаюсь в свое тело, на улицу Антиума, к Лайе. Я возвращаюсь в тот самый момент времени, в который уходил, когда она попросила моей помощи, а я отказал ей.
Я смотрю на ее прекрасное лицо – и больше не вижу любимой женщины. Я вижу некое низшее существо. Существо, которое подвержено старению и медленно движется к своей смерти, как все люди. Я вижу смертную.
– Э… Элиас?
Эта женщина – Лайя – заговаривает со мной, и я отвечаю ей.
– Джинны играют в жизни мира важную роль, и их надлежит освободить. – Я стараюсь говорить мягче, потому что для смертной известие может оказаться страшным. – Мир нужно разбить, чтобы сотворить его вновь, – объясняю я, – иначе равновесие никогда не восстановится.
– Нет, – шепчет она. – Нет, Элиас! Мы же с тобой говорим о джиннах! Если они вырвутся на свободу…
– В одиночку я не могу удерживать равновесие мира, – поясняю я. Я и не ждал, что Лайя меня поймет, в конце концов, она всего лишь смертная. – Мир должен сгореть. А потом – восстать из пепла.
– Элиас, – она в ужасе. – Как ты можешь такое говорить?
– Уходи, – говорю я ей. – Я не желаю принимать тебя в Земли Ожидания. По крайней мере, не сейчас. Спеши, и пусть небеса будут к тебе благосклонны.
– Что за ужас сотворило с тобой это место? – кричит она. – Элиас, мне нужна твоя помощь! Ты нужен людям! Здесь тысячи книжников! Если мне не под силу найти Звезду, мне под силу хотя бы вывести их отсюда! Ты мог бы…
– Я должен вернуться в Земли Ожидания, – говорю я. – До встречи, Лайя из Серры.
Лайя хватает ладонями мое лицо, поворачивает к себе, вглядывается мне в глаза. В ней восстает какая-то тьма, похожая на безумие, но это не безумие. Это древняя сила, источник самой магии. И эта сила сейчас в гневе.
– Что ты с ним сделал? – обращается она к Мауту, будто знает, что он соединился со мной, и хочет заглянуть именно ему в глаза. – Отдай его обратно!
Из моего горла исходит голос, похожий на глубокий неземной гул. Меня словно бы отодвинули на окраину собственного разума, и я могу только наблюдать, как голова моя сама собой склоняется к плечу.
– Прости, дорогая, – говорит Маут моими устами. – Другого пути нет.
Я отстраняюсь от нее и разворачиваюсь к востоку, в сторону Сумеречного Леса. Через несколько мгновений я уже среди карконских войск, разоряющих город. Еще шаг – я миную их и спешу прочь от города, наконец-то слившись воедино с Маутом.
Хотя я знаю, что выполняю свой долг, какая-то частица меня прежнего еще жива и оглядывается на то, что я потерял навеки. Это очень странное ощущение.
– Это боль от утраты прежнего себя. Но она скоро угаснет, Бану аль-Маут. Тебе слишком много пришлось испытать за короткий срок, слишком многому научиться. Я и не ждал, что ты сразу придешь в порядок.
– Я… – Я с трудом подыскиваю нужное слово. – Мне больно.
– Отдавать себя всегда больно. Но эта боль не вечна.
– Почему я? – спрашиваю я наконец. – Почему мы должны меняться, а ты неизменен? Почему мы должны отдавать свою человечность, а не ты – приобретать нашу?
– Волны океана колеблются, а удел человека – плыть по волнам. Ветер дует, сильный и холодный, а удел человека – защищаться от ветра. Земля содрогается и трескается, поглощает и разрушает, а удел человека – ходить по земле. Так же и со смертью. Я просто не могу меняться, Элиас. Меняться – дело твое.
– Я больше не чувствую себя собой.
– Так и есть. Ты больше не ты. Ты – это я. А я – это ты. Поэтому мы сможем переправлять призраков и избавлять твой мир от их нападений.
Он умолкает, и Антиум скоро остается позади. Вскоре я забываю о войне. Забываю лицо девушки, которую любил. Я думаю только об одном – о своем предназначении.
Все идет так, как должно.
54: Лайя
Кухарка находит меня возле конюшен через несколько минут после того, как Элиас уходит. Я все еще гляжу ему вслед, не в силах поверить. Это совершенно другой Элиас, не тот, которого я видела всего две недели назад. Не Элиас, который вытащил меня из ада, куда поверг меня Князь Тьмы, и который говорил, что мы найдем какой-нибудь способ быть вместе.
А потом я вспоминаю его слова. «Если я покажусь тебе другим, ты только помни, что я тебя люблю. Что бы со мной ни случилось».
Небеса, что же случилось с ним? И что за сила пробудилась во мне и набросилась на него? Я думаю о том, что Князь Тьмы сказал мне в Адисе: «Ты не знаешь собственной темноты, той, что у тебя в сердце».
Не думай сейчас об Элиасе, Лайя. Разум мой работает лихорадочно. Город пал. Я проиграла. А рабы-книжники заперты здесь. Антиум окружен с трех сторон. Только северная часть города, растущая из горы Виденнс, не окружена карконами.
Именно там мы с Кухаркой вошли в город, и тем же путем отсюда выйдем. И выведем за собой книжников.
Я слишком хорошо знаю чувство, которое сейчас охватывает меня. Это ощущение полной беспомощности. Осознание, что все мои труды, все страдания ничего не значат. Все ложь. Мир жесток и беспощаден, и в нем нет ни любви, ни справедливости.
Я уже переживала это чувство, и вот теперь оно снова со мной. В этом мире – этом огненном аду, полном крови и безумия – справедливость существует только для тех, кто берет ее силой. Тот же, кто не из таких, от рождения проклят.
– Девочка, – окликает меня Кухарка с улицы. – Что с тобой случилось?
– В посольстве Маринна все еще пусто? – спрашиваю я, спеша за ней подальше от звуков битвы. – Карконы захватили тот квартал, или мы можем уйти прежним путем?
– Мы можем уйти.
– Хорошо, – отвечаю я. – Тогда мы соберем столько книжников, сколько сможем. Ты меня понимаешь? Я собираюсь отправлять их к тебе, а ты встречай их у посольства. И говори им, куда они должны идти.
