Кто произнес эти слова? Я пытаюсь рыться в собственной памяти. Кто-то был здесь, на этой темной улице, рядом со мной. Какой-то друг…
Но, когда я открываю глаза и умудряюсь встать на колени, я совершенно одна. Со мной только эхо чьих-то слов.
Колени мои подгибаются, когда я пытаюсь подняться на ноги. Как бы я ни старалась дышать, мне очень не хватает воздуха. Потому что ты потеряла слишком много крови, Сорокопут.
Я срываю плащ и, комкая, прижимаю его к ране со стонами боли. Вот сейчас мне действительно необходим патруль. Скорее всего, это подстроила Комендант, и она наверняка позаботилась о том, чтобы меня не нашли.
Убийца мог быть не один. Мне нужно встать. Добраться до казарм Черной Гвардии.
Зачем это все? – спрашивает внутренний голос. – Просто сдайся. Тьма ждет тебя с распростертыми объятиями. Там твоя семья.
Мама. Отец. Мне нужно что-то вспомнить о них, что-то важное. Я сжимаю кулаки и чувствую на руке что-то твердое. Кольцо. Птица с распростертыми крыльями.
«Ты – та, что сдержит тьму». Кто-то когда-то сказал мне эти слова. Нет, слова не имеют значения. Они ничто по сравнению с болью, пронизывающей мое тело, накатывающей волнами.
Ты – та, что сдержит тьму. Яркое воспоминание… Я прижимаю руку к лицу и чувствую металл маски. Холодный металл придает мне сил, как ничто другое, выгоняет меня из ступора.
Эти слова сказал мне отец. Ливия! Ее ребенок! Регентство! У меня есть семья. У меня есть Империя. Я должна выжить, чтобы защитить и то и другое.
Я двигаюсь вперед, скрипя зубами от боли. По лицу текут невольные слезы, каждый шаг отдается болью в ране. Ты должна справиться. Сколько еще шагов до казарм? Отсюда – не меньше четверти мили. То есть пятьсот шагов. Всего пятьсот. Это совсем немного.
И как ты собираешься туда явиться? Что, если солдаты увидят тебя такой слабой? А если убийца был не один и новые враги поджидают в темноте?
Тогда я буду драться и с ними. И выживу. Если я позволю себе умереть, все потеряно.
Я смотрю на отцовское кольцо, и это придает мне сил. Я – Маска, Аквилла, Кровавый Сорокопут. Боль – ничто.
Я добираюсь до стены ближайшего дома и пытаюсь выпрямиться, опираясь на нее. В такой час ночи в окнах не горит свет. Но, если стучаться во все двери, есть шанс найти помощь. Не исключено, что я наткнусь на врагов. Комендант все делает тщательно. Если она послала убийцу, то вполне могла и заплатить жителям соседних домов, чтобы никто не помог мне.
Вперед, Сорокопут! Я двигаюсь дальше по улице, хотя колени подгибаются. По ним поднимается холод. Я замедляю ход, пытаясь перевести дыхание, и внезапно падаю. Тьфу, я снова на коленях. Ненавижу это чувство совершенной слабости, беспомощности, как во время Первого Испытания, когда Маркус нанес мне удар. Тогда меня спас Элиас. Потому что он был… Потому что он мой друг. Как я могу думать о нем иначе после всего, что мы пережили вместе? Если я о чем-то и жалею сейчас, когда ко мне подступает смерть, так это о том, что охотилась на него. Я причинила боль его семье и ему.
Когда я умру, я встречу его? Там, в Землях Ожидания? Может, он меня там встретит? Как глупо, что он прикован к тем землям навеки в то время, когда мир живых так нуждается в его свете…
– Ты заслужил лучшую участь, – шепчу я.
– Сорокопут! – я слышу топот ног – и оборачиваюсь, оскаливаясь и вытаскивая кинжал. Но тут же узнаю черные волосы, золотистую кожу… Я не ожидала его увидеть, но ведь Харпер – мой лучший друг. Неудивительно, что он здесь. Он никогда не даст мне умереть!
– Ты… ты пришел…
– Сорокопут, держись! Не уходи! – Нет, это не Элиас. В этом голосе не звучит летнее тепло, напротив, он холодный и жесткий, как зима. Как мой собственный голос. Потом я слышу еще один голос, тоже знакомый. Это Декс.
– В особняке Аквилла есть врач…
– Приведи его скорее, – требует холодный голос. – Но сначала помоги мне снять с нее доспех, так будет легче ее нести. И осторожно, она ранена в живот.
Теперь я узнаю и этот голос. Авитас Харпер. Странный, тихий Харпер, задумчивый и всегда бдительный, с огромной пустотой внутри, на которую отзывается мое сердце.
Они быстро освобождают меня от доспеха, и я подавляю стон. Красивое смуглое лицо Декса, нависающее надо мной, становится четче. Он хороший солдат, верный друг. Но ему всегда плохо, он одинок и страдает. А еще он очень скрытен.
– Это несправедливо, – шепчу я ему. – Ты имеешь право любить кого хочешь. То, что сделает с тобой Империя, если узнает… Это так ужасно…
Декс страшно бледнеет и бросает быстрый взгляд на Авитаса.
– Береги силы, не разговаривай, Сорокопут, – говорит он. И исчезает. Харпер обхватывает меня за талию, потом закидывает мою руку себе на шею, и мы вместе делаем шаг. Я спотыкаюсь, потеряла слишком много крови…
– Подними меня и неси, идиот, – выдыхаю я. Через мгновение я уже не чувствую собственного веса и выдыхаю.
– С тобой все будет в порядке, Эл… Сорокопут, – Голос Харпера прерывается. Я слышу страх? Тревогу?
– Не дай никому меня увидеть в таком состоянии, – шепчу я. – Это уни… унизительно.
Харпер испускает короткий смешок.
– Только ты можешь думать о том, как выглядишь со стороны, когда у тебя едва не вываливаются внутренности. Держись, Кровавый Сорокопут. Казармы совсем близко.
Он несет меня к главному входу, и я протестующе мотаю головой.
– Нет. Входи через черный вход. Плебеи, которым мы дали тут приют, не должны видеть меня такой…
– У нас нет выбора, кратчайший путь в госпиталь – через главный…
– Нет! – Я дергаюсь и хватаю Харпера за грудки. Он только чуть морщится. – Никто не должен меня видеть в таком состоянии! Ты же знаешь, что она тогда предпримет. Комендант обратит это против меня же. Отцы кланов и без того уже считают меня слабой!
– Капитан Авитас Харпер, – слышится глубокий древний голос, говорящий так, что возражений попросту не предполагается. При его звуках Харпер замирает. – Неси ее сюда.
– Убирайся с нашего пути, – выдыхает Харпер, отступая на пару шагов, но Князь Тьмы протягивает руки ему навстречу.
– Дитя, я мог бы убить вас обоих одной силой мысли, – говорит он мягко. – Если хочешь, чтобы она выжила, неси ее сюда.
Харпер медлит несколько мгновений, но подчиняется. Я хочу протестовать, однако едва могу говорить. Тело Харпера под униформой напряжено, мускулы тверды, словно стальная проволока. Его сердце бьется часто, как удары бурных волн о берег. Но лицо его, скрытое маской, совершенно спокойно. Что-то внутри меня расслабляется, в глазах темнеет. О, блаженный сон…
– Оставайся со мной, Сорокопут! – резко окликает меня Харпер, и я издаю протестующий стон. – Не закрывай глаза. Не нужно говорить, просто не давай себе заснуть.
