– Карконы просто растворились, – Харпер читает, глядя мне через плечо, и в его голосе то же удивление, которое сейчас чувствую я. – Ни одного нападения в районе Тиборума. На дальнем севере тоже тихо, причем месяцами. Капрал Фаврус лгал. Карконы ведут себя тихо.
– Карконы никогда не ведут себя тихо, – отвечаю я. – Год назад в это же время они напали на кланы дикарей. Мы остановили их только под Тибориумом. Потом остановили под Навиумом. Они потеряли свой флот. На их южных территориях жестокий голод, и жрец-воин подстегивает их праведный гнев. Они должны были вырезать нас целыми деревнями отсюда до самого моря.
– Взгляни на это, Сорокопут, – Харпер, осматривавший тело Алистара, вынимает из-под его одежды еще один свиток. – Думаю, он нашел это в вещах Фавруса. Шифровка.
– Значит, расшифруй ее, – огрызаюсь я. Происходит что-то скверное… очень скверное. – Найди Фавруса и доставь его ко мне. Смерть Алистара – не совпадение. Этот капрал вовлечен в заговор. Отправь послания в северо-западные гарнизоны. Прикажи им направить разведчиков к ближайшим карконским кланам. Пусть узнают, где они сейчас, чем заняты. Отчеты должны быть у меня уже к ночи, Харпер. Если эти ублюдки планируют нападение на Тиборум, город может пасть. Возможно, уже слишком поздно. Декс!
Мой старый друг вздыхает, уже зная, что ему не светит отдохнуть перед тем, как снова отправиться в путь.
– На север, – приказываю ему я. – Проверь все перевалы Невеннских гор. Возможно, планируется нападение на Дельфиниум. У варваров недостаточно людей, чтобы удержать город, но эти тупицы могут попытаться это сделать.
– Я пришлю вести через барабанщиков, как только узнаю что-нибудь стоящее, Сорокопут.
К ночи мы получили барабанную весть от самого далекого восточного гарнизона. Карконы полностью разгромили восточные лагеря. Склады разграблены, скот угнан, сады и поля сожжены. Это значит, что варвары сейчас не планируют атаку на Тиборум.
Они собирают свои войска где-то еще. Но где именно? И к чему это приведет?
36: Лайя
Муса ничего не желает мне объяснять, когда мы выходим из дворца. Единственное, что выдает его отчаяние, – это ускоренный шаг.
– Извините, – я толкаю его в бок, сворачивая вслед за ним на незнакомую улицу. – Ваше королевское высочество…
– Не сейчас, – огрызается он. Кроме того, что я хочу у него спросить, есть и более насущная проблема. А именно – как нам отделаться от капитана Элейбы. Король быстро сказал ей несколько слов, а потом она вышла вслед за нами из дворца и теперь следует позади, в нескольких футах. Когда Муса сворачивает в соседний квартал, где дома стоят особенно густо, я готовлюсь воспользоваться невидимостью, подумав, что он планирует напасть на капитана. Но вместо этого он попросту останавливается в каком-то переулке.
– Ну? – говорит он, обернувшись к ней.
Элейба прочищает горло и обращается ко мне:
– Его Величество Король Ирманд благодарит тебя за предупреждение, Лайя, и заверяет, что он всеми силами воспротивится нашествию враждебных духов в его земли. Он принимает предложение Дарина из Серры касательно изготовления оружия и клянется обеспечить убежищами всех книжников города, пока у них не появится возможность обустроить себе постоянное жилье. А еще он хочет передать тебе вот это. – Элейба протягивает мне серебряное кольцо с печатью. На печати изображен трезубец. – Покажи это любому мореходу – и честь обяжет его помочь тебе.
Муса улыбается.
– Я знал, что ты до него достучишься.
– Но наследная принцесса, она…
– Король Ирманд правит Маринном уже шестьдесят лет, – говорит Элейба. – А принцесса Никла… не всегда была такой, как сейчас. У короля нет других наследников, и он не хочет подрывать ее авторитет публичным несогласием. Но он сам знает, что лучше для его народа.
Я не знаю, что на это ответить, и просто глупо киваю.
– Удачи тебе, Лайя из Серры, – тихо говорит Элейба. – Кто знает, может, мы еще встретимся.
– Готовьте ваш город к обороне, – говорю я ей, пока мужество меня окончательно не покинуло. Элейба поднимает свои безупречно выгнутые брови, и я спешу договорить, чувствуя себя идиоткой, что смею давать советы человеку на двадцать лет старше и в сто раз опытнее. – Вы же капитан гвардии, у вас есть власть. Пожалуйста, сделайте для города все, что возможно. И попросите всех своих друзей в Свободных Землях сделать то же самое.
Когда она наконец уходит, Муса отвечает на мои незаданные вопросы.
– Мы с Никлой поженились десять лет назад. Мы тогда были чуть старше тебя, но куда глупее. У нее был старший брат, который должен был унаследовать корону. Но он умер, она стала наследницей, и мы… разошлись.
Он говорит слишком быстро, поместив целое десятилетие в одно предложение.
– Я не упоминал об этом, потому что не видел смысла. Все равно мы много лет как расстались и живем раздельно. Она забрала мои деньги, титул, состояние…
– И твое сердце.
Муса сухо смеется, и его смех отдается эхом от каменных стен.
– И сердце тоже, – соглашается он. – Ступай, переоденься и собери свои вещи. Попрощайся с Дарином. Я встречу тебя у восточных ворот, передам провизию и информацию о своем доверенном лице.
Он, должно быть, видел, что я хочу его утешить, сказать что-то ободряющее, но отворачивается и быстро ныряет в темноту. Где-то через полчаса я уже переоделась, заплела волосы в толстую косу и вернула одолженное мне Мусой платье в его комнату при кузнице. Дарин сидит во дворе с Таурэ и Зеллой и поддерживает огонь, пока женщины покрывают клинок глиной.
Дарин поднимает глаза, когда я подхожу. Увидев мою дорожную одежду и сумку на плече, он извиняется перед товарищами и идет ко мне.
– Дай мне час на сборы, – говорит он, выслушав мой краткий рассказ об аудиенции у короля. – Надо сказать Мусе, чтобы приготовил нам двух лошадей, а не одну.
– Нет, Дарин, ты нужен книжникам. А теперь еще и мореходам.
Плечи Дарина каменеют.
– Я согласился ковать оружие для мореходов до того, как узнал, что ты собираешься уходить. Они подождут. Я тебя не оставлю.
– Тебе придется это сделать, – настаиваю я. – Я должна остановить Князя Тьмы. Если у меня ничего не получится, нужно дать нашему народу возможность сражаться и защищать себя. Зачем нужны все наши страдания, если они не помогут народу книжников, не дадут ему хотя бы шанс выжить в битве?
– Куда ты, туда и я, – тихо повторяет Дарин. – Ты что, забыла наше обещание друг другу?
– Неужели наше обещание значит больше, чем судьба всего народа?
– Ты говоришь, как мать.
– Ты так это произнес, как будто в этом есть что-то плохое.
– Потому что это плохо. Она ставила Сопротивление, народ выше всего. Это было для нее важнее мужа и детей, важнее ее собственной жизни. Если бы ты знала…
