Я беспомощно смотрела на склонившегося надо мной Вилмара. Его губы шевелились, но сквозь вату в ушах не доносилось ни звука. А потом снова подступила темнота, в которой прямо мне в лицо летели мелкие яркие звездочки…
Звездочки и правда были, только на небе, темно-синем. Очень красивом. Я хотела оглянуться, но поняла, что не смогу. Дело в том, что это была не я, то есть меня вообще не было, ни здесь, ни где-то еще. Я могла лишь смотреть и видеть – голую равнину, будто выжженную огнем, с редкой порослью травы, раскиданной неаккуратными клочками. Я посмотрела дальше и увидела огромную черную пирамиду, сложенную из каменных блоков. Она показалась мне устрашающей, и ее срезанная верхушка слабо светилась.
Я захотела приблизиться, и изображение как будто стало больше. Теперь я видела вход в пирамиду, а в нем – силуэт, только неясно, мужчины или женщины. Когда я попробовала его разглядеть, услышала голос. Он произнес слова, которые представлялись мне очень важными, такими невероятно важными для меня сейчас, но звезды начали осыпаться с небес, и меня погребло под их яркими осколками…
Лба коснулось что-то холодное, и я открыла глаза. По щеке скатились ледяные капельки воды. Вилмар немного смущенно убрал руки, и мне стало теплее. Он отставил в сторону тазик, бросил рядом мокрое полотенце, которым обтирал мне лицо, и принял независимый вид. И благодаря этому набившему оскомину выражению я поняла, что точно пришла в себя.
– Тебе нужно отдохнуть, – выдал он.
Я повернула голову и посмотрела, как он выжимает полотенце над тазиком и педантично складывает в несколько слоев. Я согласно кивнула. Такой особенный момент – Вилмар за мной ухаживает. И приятно, и в то же время немного странно.
– У меня переутомление? Как у Тильды и Томаса? – я вспомнила, что хотела сказать до второго обморока. – Почему так важно сохранить это в тайне?
Если честно, какая-то смутная мысль на эту тему у меня все-таки возникла, но она была такой неустойчивой, что я не могла за нее ухватиться. Вилмар шмякнул мне на лоб влажное полотенце, поднялся вместе с тазиком и молча ушел в ванную. Я проследила за тем, как он скрылся за дверью, услышала, как зашумела вода, и спустя время Вилмар вернулся обратно.
– Ты со мной не разговариваешь? – я приготовилась обидеться. – Почему меня не отвели в лазарет, как остальных? Потому что это связано со спецкурсом?
Я невольно вспомнила наш разговор с Тимо. По всему выходило, что обмороки случались только с учениками спецкурса, по крайней мере, про других я ничего не слышала. Либо наши занятия опасны для здоровья, что, естественно, теперь хотят скрыть, либо это какое-то отравление. Хейке, например, подсыпает в наши порции яд, с него станется.
– Так и есть. Клаус и Бальз тоже вчера не пришли на занятия по той же причине. Но сейчас еще дело в тебе. Если ты окажешься под угрозой, этим заинтересуется Совет магов.
– И они меня заберут?
– Вполне вероятно. Поэтому тебе придется придерживаться легенды, – закончил Вилмар. Мне же показалось, что он сказал далеко не все, что хотел.
– Что у меня нога сломана? А как же – наложить гипс? – Я вообще растерялась. Они хотят, чтобы я пару месяцев из комнаты не выходила? Со сломанной ногой с восьмого этажа особо не побегаешь. – Это же еще подозрительней, чем обмороки. Ногу сломала, а меня даже врачу не показали.
– Какой гипс? – не понял Вилмар. – У нас есть доверенный человек у лекарей, его уже посвятили в детали. Он срастил ногу, и у тебя неделя на восстановление.
– Неделя?
– Неделя, – подтвердил Вилмар.
Я растерянно замолчала. Итак, я сломала ногу, надо мной пошаманил местный целитель, косточки срослись, и через неделю я смогу снова бегать и скакать по лесенкам.
– Магия, да? – уточнила я на всякий случай.
– Она самая.
Мы снова замолчали.
– А обедать я как буду ходить?
– Тебе принесут в комнату.
– Три раза в день?
– Да.
– Ты?
– Я.
– Ну ладно, уговорил, – сдалась я и даже сложила руки на одеяле, изображая покорность. – А Тимо ко мне пустят? И Томаса с Мареком? И Тильду?
– Тимо тоже не должен знать правды. – Вилмар нахмурился, но я спорить не стала. Обида за утреннюю отповедь еще никуда не делась, а он, если отвлечься от мысли, что мой друг, еще и сын деканши. А там и до Совета недалеко.
– Я поняла. Сломала ногу, лежу отдыхаю.
Вилмар с сомнением на меня покосился.
– Ты точно меня поняла?
– Я что, похожа на дуру? – всерьез обиделась я.
– Извини, – сказал он и накрыл мою ладонь своей. – Просто иногда создается впечатление, что ты нарочно все делаешь не так, как тебе велят.
Даже реши я поспорить, не смогла бы, но все равно обиделась.
– Откровенность за откровенность, – я посмотрела ему в глаза. – Я терпеть не могу, когда мне что-то велят. От одного этого слова в дрожь бросает.
– Ты просто еще совсем маленькая, – улыбнулся Вилмар и второй рукой потрепал меня по волосам, совсем как ребенка. – Потом поймешь, что не всегда стоит рваться наперекор всем и вся. Порой стоит пропустить вперед тех, кто сильнее.
У меня дыхание перехватило, и совсем даже не от восхищения.
Значит, вот она, причина его хладнокровного спокойствия. Я для него еще просто слишком маленькая.
Я выпрямилась, схватила его за воротник и, подтянувшись, решительно поцеловала. Уже не случайно, не под влиянием полной луны, ночного воздуха и прочей ерунды. Я не маленькая! Пусть уяснит это раз и навсегда!
Целоваться я умела, и Вилмар не мог этого не заметить. Когда я его отпустила, на его лице читалась полная, ошеломляющая растерянность. Впору было даже пожалеть бедняжку. Но жалость в мои планы не входила.
– Что это за акция протеста? – наконец отмер он, и на меня как ведро воды вылили. – Мы говорили о серьезности, а ты только подтверждаешь, что ничего не поняла.
Ах он… Какой же…
У меня просто нет слов.
Вилмар поднялся, поправил воротник и сухо сказал:
– Придерживайся легенды и будь, пожалуйста, благоразумна. Не хотелось бы после всех этих дней отдать тебя на растерзание Совету магов.
Я швырнула ему вслед влажное полотенце, но попала в перегородку, за которой успел скрыться Вилмар. Благоразумна? Это ему нужно быть благоразумным, называя маленькой девушку, которая в него… Ну, допустим, влюблена. Ладно. Может, немножечко.
Первые минут десять я просто злилась, лежа в постели, потом снова закружилась голова, и пыл пришлось поумерить. А то опять затошнит, а вылезать из-под одеяла как-то совсем не хотелось, к тому же ноги не слушались, особенно почему-то «сломанная».
