Кажется, её решили изрядно побаловать. А стоило глянуть вниз, на пару великолепных сапожек, как от избытка чувств, на глаза почему-то навернулись слёзы. Наталья мечтательно вздохнула и, хватая необходимые вещи, поспешила в ванную, желая, наконец, привести себя в порядок.
* * *
Михаил остановился перед крайней дверью на этаже, и снова взялся за ручку. Она противно заскрипела в его руке, и мужчина отступил на шаг, тихо чертыхнувшись. Он ходил кругами уже полчаса, под недоумевающий взгляд Вениамина. Затем только прерывисто вздохнул и отошёл от запертой комнаты, нервным шагом спускаясь вниз. Едва дошёл до самой нижней ступеньки, как остановился. Снег за застеклённой стеной кружил беспорядочным вихрем, и из-за белых штор казался ещё гуще. Михаил устало опустился на ступеньку, прислоняясь плечом и головой к перилам. Глядя на пустое пространство в самом центре гостиной, мужчина почувствовал, как заныло где-то в груди.
— Чёрт… — он прикрыл глаза, и провёл по лицу ладонью, словно желая стереть нахлынувшие воспоминания.
Яркая, сверкая золотыми огнями, ёлка стояла как раз на этом месте. Они всегда устанавливали её здесь, поскольку любили посидеть у камина. Было что-то уютное и особенное в этом уголке дома. А если смотреть на ёлку со стороны улицы, то снег вокруг, во дворе, тоже казался золотым, а сам дом каким-то нереальным островком, огороженным от внешнего мира высоким забором.
Привычно были украшены гирляндами перила крыльца, и накинуты сетки из огоньков на небольшие деревца в саду, а зажигалось всё это великолепие ближе к вечеру. Вот и сейчас, уже давно пора, а он не мог заставить себя сойти с места, сидя как брошенный щенок на ступеньках собственного дома.
Вениамин устроился рядом, присоединяясь к молчаливой мужской компании, и так же задумчиво глядел на разгулявшуюся непогоду. Затем, пытаясь подбодрить хозяина, он, не меняя сурового выражения «лица», ткнулся головой в бок Михаила и вновь невозмутимо уселся рядом.
— Я знаю, что обещал, — тихо отозвался Громов, и серьёзно посмотрел на своего пушистого товарища, — но кажется, трушу…
Вениамин ответил скептическим взглядом. Что взять с этих людей? И чего всё усложняют? Хочешь сметаны — ешь, как будто никто не видит, хочешь пакетик — шурши, как никогда не шуршал…
— Два года, Вениамин. Два года, — вздохнул Громов.
Почти столько прошло с тех пор, как он в последний раз видел улыбку Елены. Да, она улыбалась в тот день. А он был сердит, он был чертовски зол тогда. Жене позвонили с самого утра, кто-то из клиентов напросился на срочный приём. В преддверии всех этих праздников, многие ходят на грани. Наверное, и в самом деле, под Новый год, нам всем необходимо гораздо больше тепла и внимания, и всё более остро ощущается одиночество. Так было и с её пациентом.
Он уважал стремление жены откликаться на каждый подобный звонок, но не в эти дни, когда им так редко удавалось проводить время вместе, подальше от всей суеты и дел. Кабинет частного психолога Елены Громовой находился в Москве, а дорога в тот день была такой отвратительной. Он запретил ей ехать. Она всё клялась, что будет осторожна, что обернётся через несколько часов, что просто обязана уехать.
Громов был уверен, что уговорил жену, и только когда разбирал коробку с игрушками, услышал, как отъехала её машина. Когда подошёл к этой самой застеклённой стене в гостиной, то только и увидел, что её улыбку. Последнюю. Как же он был зол… Разбил половину тех самых стеклянных шаров, что держал в коробке в руках. А через пару часов в доме раздался звонок, это был последний раз, когда Михаил поднимал трубку телефона.
После, так и не смог слушать этот звук, вздрагивал, словно от выстрела и поставил переадресацию на мобильник. Ему сообщили, что на одной из дорог, Елена Громова не справилась с управлением, и её машина вылетела на встречную, где врезалась в какой-то автомобиль. Спасти её не удалось.
Как он был зол тогда, был ослеплён бессильной яростью на себя, что не смог запереть её, так безответственно распорядившуюся своей жизнь, да и его тоже. Никто не должен был оказаться на дороге в такую погоду, никто не должен быть в пути в такой день. К чёрту Новый год, пусть он будет негодяем в глазах сына, но этим «сокровищем» Громов не собирался рисковать. Пусть далеко, но жив и здоров. Остальное не важно. Вениамин взволнованно положил ему лапу на колено, переживая за своего молчаливого хозяина, и Михаил вырвался из своих мыслей, возвращаясь в реальность.
— Верно, всё верно, дружище, — он пригладил густую серебристую шерсть животного, слушая хриплое мурчание, — хватит мрачных мыслей.
Пусть призраки прошлого всё ещё тревожили его память, но и отрицать очевидное Громов не смел. Мужчина устало покачал головой, понимая, что последние сутки не оглядывался в доме, словно в поисках призрака, и просто улыбался, чёрт возьми. Он собирался устроить себе испытание, принять некое решение, возможно, сделать шаг вперёд, и отпустить то, что так болезненно удерживало в плену прошлого. Но лишь потому, что выбрал не ту дорогу, просто сделал лишний круг, всё обернулось столь неожиданно и буквально ошеломляло.
— Вот как тут не поверить в высшую силу?..
Беспокойная гостья не давала ему замыкаться в собственных мыслях, и Михаил был от души благодарен. Он не собирался обольщаться насчёт происходящего, но так и тянуло обернуться и посмотреть на её дверь. Эта девочка была похожа на солнце, или на фейерверк. Да. Это, наверное, более точное сравнение. То, что заставляет замирать от неожиданности, а затем от непонятного восторга.
Он обещал Наталье Петровне нормальный Новый год, значит, должен был преодолеть эти бесконечные ступеньки. Пусть порадуется, ей это нужно. Громов поднялся, теперь глядя на лестницу, и неспешно пошёл обратно. Оставалось надеяться, что ящик с игрушками Нина не спрятала слишком далеко, или вообще не убрала из дома.
* * *
Наталья застегнула бюстгальтер, ощущая приятную прохладу кружева на своей коже. Она вздохнула и перекинула волосы на одно плечо, принимаясь мурлыкать любимую мелодию и расчесывать пряди, пока они не легли ровной блестящей волной.
— С размером-то как угадал… — девушка буквально ощутила, как такой же прохладный серый взгляд скользил по её фигуре, в тот самый момент, когда она так опрометчиво распахнула шторы в комнате.
Это был не тот взгляд, которым удостаивали её сокурсники и знакомые парни. И даже Юрка, распустивший руки в машине, вовсе не так смотрел.
— Так бы и прибила… — проворчала Натали, угрожая своему отражению новенькой расчёской, — нет, ну это ж надо такое заявить!
У него, видите ли, разговор серьёзный с Петром Уваровом вышел. В подробности её посвящать не стали, вот только заявили, что раз уж они и так сто лет знакомы, и общаются неплохо, то почему бы чадам двух семейств не объединить свои юные сердца, и не порадовать родителей!
— Мог бы и послать подальше подобные заявления!
Мог бы, но не послал. Только и сказал, что уже привык к ней, и не против, если будет под боком. Да и собственный отец отстанет. Наталья от досады даже топнула ногой в ярком розовом носке, подаренном Михаилом.
