— Сколько можно валяться? А? Таш! — Светлана подошла к кровати и скинула край одеяла с дочери.
— Ма-а-ам! — Наталья свернулась клубочком и дёрнула одеяло обратно, укутываясь по самую макушку.
— Одиннадцать часов, а она спит!
— Что за пожар? — зевнула девушка, страдальчески поглядывая на мать.
— Она ещё спрашивает… — Светлана снова стянула с неё одеяло и бросила на край постели газету, — ничего бедной матери сказать не хочешь?
— Что? — Наталья села, ногами отпихивая скомканное одеяло в сторону, — что это?
— Вера утром забрала с почтового ящика. Хоть убейте, не понимаю, как эти папарацци всё раньше всех узнают…
— Да что узнают? — с тревогой проговорила Наталья и схватила принесённую газету, раскрывая на заложенной матерью странице, — откуда?..
Она перевела взгляд со статьи на Светлану, а затем обратно. Как журналисты узнали о них? Она и с матерью толком не говорила о чувствах к Михаилу, а тут…
— Продолжение сказки о «Синей Бороде»? Так, значит?! — зарычала Наталья, соскакивая с кровати на пол, и размахивая смятой газетой, — я им покажу, сказку!
— Таш, — Светлана попыталась успокоить дочь, сама уже давно привыкшая к подобным выходкам «доброжелателей», — Таш, да плюнь ты на текст, я всё сержусь, что ты от меня Мишу скрывала чёрт знает сколько.
— «Делаем ставки»?! «Сколько продержится очередная жена Синей Бороды»?! Ма! Ты это видела? — Наталья гневно поджала губы, и принялась рвать на куски газету.
— Наташ, — Светлана отобрала у дочери ошмётки утренней прессы, и скомкала их, затем бросая на журнальный столик, — выше голову, дорогая. Поверь, завтра никто и не вспомнит об этой статье. Да и пакость какая-то мелкая. Жалкая какая-то…
Мать задумчиво поглядела на порванную газету:
— Похоже на чью-то предсмертную агонию, верно? — Светлана подмигнула дочери, — кажется, я знаю, чьи это конвульсии.
— И кто эта… человек? — проворчала Наталья, сдувая с лица спутанные пряди.
— Не забивай свою симпатичную головку всякими глупостями. В этот раз позволь своему папе всё сделать верно.
— Думаешь, что это с его делами связано? — насторожилась Наталья.
— Полагаю, что с одним делом, которое не давало бедняге покоя уже полгода. Пусть разберётся.
— Миша будет переживать, — встрепенулась девушка, — он, наверное, уже видел статью!
— Таш, Громов не будет… — Светлана умолкла, поскольку её уже никто не слушал, дочь схватила мобильник, и босиком выбежала из комнаты.
Наталья перекинула волосы на одно плечо и устроилась в глубоком кресле в гостиной. Она набрала нужный номер и нетерпеливо поднесла мобильник к уху. Гудки звучали бесконечно долго, заставляя переживать всё сильнее и сильнее. Когда же, наконец, зазвучал знакомый голос, девушка встрепенулась:
— Миш!
— Прочитала? — опередил Громов поток её вопросов.
Наталья подавилась воздухом, и только большими глазами посмотрела на свой мобильник. Затем быстро прижала его обратно к уху:
— Как узнал?
— Догадался, — отозвался мужчина.
— Ты там… как? — взволнованно поинтересовалась девушка, едва удерживая себя на месте.
— Заканчиваю отчёт. Затем ещё одна встреча, на которую нужно успеть до обеда. Следом ещё две — после обеда, и…
— Миш! — перебила его Наталья, — Миш!..
— Да? — мягко отозвался Громов.
— Ты у меня самый лучший, Миш… и пусть только кто-то попробует засомневаться! И сам не смей сомневаться… а я… а я буду повторять тебе это каждый раз, когда придётся…
В ответ была тишина, и Наталья уже разволновалась, жалея о том, что как всегда слишком много болтала и не могла сейчас видеть лица Михаила, но следом услышала дорогой голос и замерла:
— После таких слов, Наталья Петровна, разве я могу сомневаться?..
В его голосе она смогла уловить тень грусти, которую Громов тщательно пытался скрыть. Притворяется, что всё в порядке? Ей нестерпимо захотелось бежать к нему, и непременно смотреть в лицо, в глаза, видя, что он чувствует.
— Несколько часов, Миш.
— Верно, совсем немного, Наташ, — с улыбкой отозвался Громов.
— Продержись там без меня! — проворчала она.
— Ты ставишь почти невыполнимую задачу, так что придётся постараться.
— У тебя просто нет выбора, Миш!
— Я бы его не хотел. Не смей попусту волноваться и не обращай внимания на глупости.
— Мне очень хочется придушить того, кто это написал… — вздохнула Наталья.
— Поверь, счастливые люди подобного не пишут. Да и вообще — моя это вина.
— Да? — удивилась Наталья.
— Несомненно. Я совсем упустил из виду, какое сокровище со мною рядом. Вот каждый и норовит позариться. Всё — зависть, Наталья Петровна…
Наталья засветилась улыбкой, довольная похвалой, и немного успокоилась.
— До встречи, Миш.
— До встречи, Наташ. В семь часов буду у твоего дома.
Она отключила телефон, и с ужасом обернулась, слыша стук каблуков.
— Ма-ам!
Светлана замерла, не сразу понимая, как её раскрыли, потом вздохнула, прижимая ладонь к груди:
— Чего пугаешь?
— Мы сегодня вечером встречаемся в «Адмирале», мам, — несчастно потянула девушка.
— Вот и отлично! — всплеснула ладонями женщина.
— Мне нечего надеть! — всполошилась Наталья и соскочила с кресла на мягкий ковёр, — и только посмотри на эти волосы!
Она попыталась пригладить взъерошенные пряди и, сдаваясь, поникла.
— Твоя мама знает, что делать, — деловито заявила Светлана, — давай быстро ешь, и собирайся!
— Куда? — Наталья замерла на выходе из гостиной.
— Туда, где из тебя «звезду» сделают, Ташунь. Поверь, после этого салона, ты сама себя не узнаешь.
— Главное, чтоб Миша меня узнал… — пробормотала девушка, отправляясь на кухню.
* * *
Впервые за многие годы Громов не мог сосредоточиться на работе. Благо время не мучило его и не тянулось резиной. Несмотря на некоторые сложности, встречи прошли вполне успешно, что освободило его на целый час раньше запланированного времени. Михаил ещё раз убедился в том, что не забыл ничего, что могло бы отвлечь в самый ненужный момент, и покинул офис.
Сегодняшние утренние новости, признаться, впервые так взволновали его. Нет, он привык к тому, что время от времени какому-нибудь «шутнику» приходило в голову это сравнение с мрачным сказочным персонажем Шарля Перро. Но в этот раз зацепило больнее. Одно дело, когда на прицеле ты один, другое дело, когда под удар попадает кто-то из близких. Громов нахмурился, глядя на заснеженную дорогу, в разноцветных вечерних огнях.
