Альфи, недолго думая, подкрался к продолжающей возмущаться Илну и слегка подтолкнул. Дочь редара гневно взвизгнула, шустро полезла наверх. Хорст ощутил, как девушка устраивается позади него.
– Еще раз так сделаешь – убью! – ощутив себя в безопасности, сердито заявила она.
– Само собой, клянусь мошонкой Хаоса, – не стал спорить наемник, забираясь на «конскую» спину.
Едва он уселся, как громадный зверь плавно и ловко поднялся на ноги. Хорста мотнуло, и он обнаружил, что смотрит на землю с высоты двух размахов, а ветви колышутся перед лицом.
– Ой! – сказала Илна.
– Не «ой», а держись крепче, – бывший сапожник покачал головой. – Как я понял, эти звери называются бурурами и наш, самец, куда угодно пойдет за самкой, вон за той, серого цвета.
– А вон те какого пола? – Альфи показал на одного из темных, почти черных «коней», на спины которым лезли вигоры.
– Не знаю, – Хорст почесал шрам на щеке.
Похожий на ежа старейшина влез на самку, прорычал пару слов и махнул рукой. Его скакун сдвинулся с места, за ним шагнул вперед рыжий бурур, несущий на себе пленников. Поплыли назад стволы деревьев, закачалась решившая уподобиться морю земля.
Селение вигоров быстро осталось позади, потянулся серый, словно покрытый пылью лес.
Хорст сидел, ощущая запах шерсти и равномерное покачивание, то и дело отводил в стороны норовящие ткнуть в лицо ветки. Илна откровенно дремала, уткнувшись ему в плечо, Альфи изредка гулко зевал, заставляя вигоров на соседних «скакунах» нервно оглядываться.
Не дергался только старейшина, невозмутимый, как валун на вершине горы.
Примерно к полудню впереди блеснула вода, и кавалькада выбралась на берег реки.
– Мы тут были, – сказал Альфи, поднося ко лбу связанные руки и вглядываясь в скрытый за дымкой противоположный берег. – Как они надеются переправиться? Где-то есть брод? Или корабль?
Все оказалось намного проще. Шагающий первым серый бурур просто зашел в воду и поплыл. Не успела проснувшаяся Илна осознать, что происходит, как рыжий сделал то же самое.
Холодная вода облизала сапоги, попыталась плеснуть за голенища.
Под шкурой на спине зверя ходили ходуном могучие мышцы, лапы гребли плавно и мощно. Любопытные рыбы сновали вокруг, чуть ли не утыкаясь в бока буруру, позади оставался пенный след.
Налетели слепни, с жужжанием закружились вокруг людей. Хорст ощутил прикосновение к потной шее, шлепнул по ней, а когда поднес ладонь с расплющенным насекомым к лицу, изумленно покачал головой.
Убитая тварь напоминала крошечную свинью с крыльями, только вместо пятачка торчало иззубренное жало.
– Если тут такие комары, то что за щуки обитают там, в глубине? – дрогнувшим голосом сказала Илна.
– Судя по их виду, снизу нам ничего не грозит, – Хорст кивнул в сторону остервенело машущих руками вигоров. – Не то, что с воздуха!
Очередной «слепень» с противным жужжанием уселся на плечо, и бывшего сапожника перекосило от боли, когда пробившее одежду и повязку жало вонзилось в не успевшую зажить рану.
От того, что сказал Хорст, покраснел даже Альфи.
Костер немилосердно чадил, а ветки, что подбрасывали в него вигоры, корчились, как гибнущие в огне живые существа. Солнце потихоньку опускалось, из ложбин и темных уголков подступали сумерки.
Окруженные вигорами пленники сидели около самого пламени и уплетали за обе щеки пресные лепешки.
За день, проведенный в седле, а точнее – на спине бурура, проголодались все.
– Хорошо, но мало, – заметил Альфи, прикончив собственную порцию.
– Скажи спасибо, что тебя вообще кормят, – ответил Хорст, подставляя вигорам руки, чтобы их заново связали. – Вот помню, когда я оказался в плену у холиастов, нам ничего не давали, кроме воды.
– Я же говорил, что эти уроды с пленниками обращаться не умеют, – в голосе наемника прозвучало презрение. – Но мне другое интересно, господин, когда и как мы совершим побег?
Илна придвинулась ближе, глаза ее оживленно блеснули.
– Пока нет смысла бежать, – сказал Хорст. – Нас везут туда, куда нужно… А вот насчет «как» – это лучше подумать тебе.
– Хорошо, – Альфи кивнул. – Клянусь мошонкой Хаоса, я…
Поднявшийся гомон заставил его смолкнуть и завертеть головой.
Сидевшие около костра вигоры вскакивали на ноги, оживленно махали руками и показывали на север, где между деревьями двигалась, неспешно приближаясь, стена темного, клубящегося тумана.
– Только не это, – прошептал Хорст, разглядев в наползающем мареве фиолетовые искры, – я даже не смогу защитить вас…
– Дыхание Хаоса? – спросила Илна и обреченность в ее голосе заставила бывшего сапожника заскрипеть зубами.
Вигоры смертоносного тумана не испугались. Поорав, они расселись по местам, и костер радостно затрещал, когда в него полетели новые охапки веток. Взметнувшееся пламя с ревом выплюнуло сотни оранжевых искр.
– Примем смерть достойно, – проговорил Хорст.
Девушка всхлипнула.
Лиловая стена Дыхания Хаоса надвинулась, на мгновение остановилась там, где заканчивалась граница светового круга, и – Хорст не поверил глазам – поползла в стороны.
Накрыла лежащего на животе бурура, но тот лишь недовольно всхрапнул, как пес, потревоженный севшей на спину мухой. Приоткрыл один глаз, блеснул золотистый зрачок, радужка, но тут же мохнатое веко опустилось, а фиолетовое марево поплыло дальше.
Хорст вжал голову в плечи, когда стена тумана окружила становище, растворила в себе деревья, оставив только клочок темнеющего неба наверху.
– Эх, не думала, что умру вот так, – прошептала Илна.
Бывший сапожник судорожно кивнул, глядя на неведомо как проникшее внутрь светового круга туманное щупальце, с неторопливостью ядовитой гадины подбирающееся к его ноге.
Хорст дернулся, но оцепеневшие мышцы не послушались, а из сжатого судорогой горла вырвался даже не хрип, а тонкое сипение. Сил хватило лишь на то, чтобы закрыть глаза.
Он ощутил касание, легкое, едва заметное, почти ласковое. По лодыжке словно пробежались тонкие пальцы, сжались, пробуя кость на прочность, щиколотку пронзила острая боль.
Хорст напрягся, готовясь, что она усилится, поползет дальше, но касание исчезло, и бывший сапожник открыл глаза.
– Ты чего? – обеспокоенная Илна отстранилась, и в ее черных зрачках отразилось лицо, перекошенное и бледное.
Хорст не сразу понял, что его.
– Все хорошо, – сказал он, силясь улыбнуться и понимая, что сведенные судорогой лицевые мышцы не слушаются. – Я думал… а впрочем, не важно.
– Почему они не боятся? – Альфи почесал грудь, подумал, и принялся скрести покрытую темной щетиной макушку.
