Можно было просто позвонить и задать мучавший вопрос, но он не поддался собственному порыву, желая, чтобы в этот раз Марина сама приняла решение. Она знает, что её ждут. И если придёт, то просто потому, что иначе не сможет. Тёплый ветер то подхватывал короткие волосы мужчины, то переменялся и подталкивал в спину, подбадривая и ведя вперёд.
Он прошёл уже достаточно далеко от «Аквамарина» и теперь отель поблескивал яркими огнями где-то там, за его спиной, будто в другом мире. Виктор остановился у кромки воды и тогда услышал её — волшебную песню. Наверняка так и пели мифические сирены, и теперь он прекрасно понимал, почему шли за этим голосом моряки, не жалея собственной жизни.
Она сидела на потемневшем от морской воды камне, и серебристая гладь волос русалочки укрывала её тело, позволяя только догадываться о том, ноги ли скрывались под блестящей кромкой воды, или же хвост. Она протянула к нему руки, и Виктор даже не помнил, как разулся, бросая ботинки и ключи с мобильником на песок.
Через мгновение прохладная вода приняла его в свои объятия, и он поплыл, стремительно сокращая расстояние между ним и его любовью. В этот раз знакомое головокружение не вернулось к нему, как и не тревожила морская гладь, шумными волнами накатывающая на пустынный берег. Он видел только её и слышал волшебный голос.
Виктор подплыл ближе, и теперь удерживался одной рукой за край шершавого камня. Он тряхнул головой, убирая с волос лишнюю воду, и посмотрел на Марину. Она опустила ладонь на камень рядом с собою и улыбнулась Виктору:
— Ты просил показать тебе, как забраться сюда, — проговорила она и дождалась, пока мужчина поднялся к ней из воды, а затем устроился рядом.
— Ты пришла… — на выдохе проговорил Виктор, и провёл пальцами по плечу девушки.
Она улыбнулась этой ласке и подалась к нему, заставляя сверкать в последних лучах садящегося солнца осколок аквамарина на её груди.
— Я пришла. Разве могло быть иначе? — отозвалась Марина.
— И больше не исчезнешь? — он коснулся её прохладных губ.
— И больше не исчезну, — она ответила на его поцелуй, позволяя своему «принцу» без слов понять то, что чувствовало её сердце.
ЭПИЛОГ
Стоя на открытой площадке флайбриджа, Марина повернула голову и посмотрела на Виктора. Он протянул руку и вытащил из волос девушки заколку, позволяя встречному ветру подхватить длинные пряди её волос. Бесконечный подол платья стелился вокруг ног его жены, укрывая белоснежным кружевом и шёлком. Её туфельки валялись где-то на нижней лестнице, или в салоне, позволяя босым ногам девушки насладиться прохладой пола.
Марина подступила к мужу ближе, и он обнял её за талию, привлекая к себе. Его лёгкая белая рубашка была расстёгнута на пару пуговиц, а галстук и пиджак он забросил, уже сам не помнил куда. Яркое солнце делало волосы Марины золотыми, а её улыбка, и сознание того, что теперь эта девушка принадлежит только ему, кружило голову и заставляло сердце колотиться от счастья.
Море блестело за бортом «Гвеневры», унося их прочь от берега и недавней суеты. Церемонию решено было провести у моря, в кругу самых близких людей. Виктор тихо усмехнулся, вспоминая, что единственными представителями с его стороны была только дорогая Паола и растроганный Каверзин, который вздумал пустить скупую мужскую слезу от радости за друга.
Своей же армией подружек невесты, его жена могла бы гордиться… Явились все сёстры без исключения, румяные и искренне взволнованные, даже та пышка, кажется Анна. Затем вместе с Мариной они стояли под увитой цветами и лентами аркой, и приносили свои символические клятвы. А после, он был счастлив, надевая кольцо на её палец. Виктор любовался аквамариновым взглядом любимой, когда она так же взяла его за ладонь и надела на безымянный палец символ того, что теперь он принадлежал ей. Всем сердцем и всей душой, без остатка.
А затем их благословляли и посыпали горстями разноцветных лепестков, провожая к борту «Гвеневры». Остаток сегодняшнего дня, и предстоящую ночь они проведут в море, лишь вдвоём. Завтра самолёт унесёт его и жену в Рим, где они намеревались провести свой медовый месяц, посвящая его друг другу.
Аркадий ещё до церемонии тепло пожал руку будущему зятю. Его присутствие на свадьбе дочери говорило о многом. Общались они с Виктором мало и сдержанно, но вежливо, что давало надежду на более близкие отношения с тестем в будущем. Виктор был благодарен Шиманскому за этот шанс, и не сомневался, что тот прекрасно понимал это.
Его отец так и не решился прийти, не желая оказаться в «окружении» семейства Шиманских. Виктор не настаивал. Только получил некое письмо от Фёдора и до сих пор не решился открыть его. Даже сейчас оно лежало среди горы свадебных подарков, которые взгромоздили на одном из диванов в салоне.
Виктору и Марине ещё предстояло узнать о том, что белоснежный «Аквамарин», который сейчас прятался среди густой зелени на побережье, теперь принадлежал им. Он являлся свадебным подарком Фёдора Непогодина, желавшего таким образом загладить свою вину перед сыном и его невестой.
Виктор снял с волос Марины один лепесток, который запутался в её причёске и позволил ветру унести его прочь. Она обняла мужа за шею, и приподнялась на цыпочки, желая приблизиться к его лицу.
— Наконец-то мы одни, дорогой, — шутя, проговорила она, и коснулась его губ лёгким поцелуем.
— Никогда бы не подумал, что эта фраза может звучать так заманчиво, — ответил Виктор и подхватил жену на руки.
Смех Марины серебристым колокольчиком понёсся над морем, а синее чистое небо распахнулось перед глазами, когда она была поднята мужем. Шлейф платья то стелился за ними по ступеням лестницы, то подхватывался тёплым ветром, словно хотел оказаться одним из лёгких белоснежных парусов. Виктор спустился вниз, и пронёс Марину через просторный салон, в примыкающий коридор. Затем он остановился перед дверью самой большой из кают, которая была кем-то заботливо украшена гирляндами цветов. Виктор глянул на Марину:
— Наконец-то мы одни, дорогая, — он улыбнулся и поцеловал жену, одновременно толкая дверь ногой, и входя со своей бесценной ношей в каюту.
Оставляя влюблённых наедине друг с другом, дверь закрылась. На ней качнулось большое бумажное сердце, привязанное голубой атласной лентой к одной из гирлянд. Кому-то из сестёр пришло в голову вывести на нём своей губной помадой: «И жили они долго и счастливо. Не верьте Андерсену»…
КОНЕЦ
