А теперь давайте сделаем паузу и поразмышляем. Мы знаем, что репродуктивная успешность млекопитающих целиком и полностью зависит от способности матери проявлять толерантность по отношению к эмбриону. В случае будущих матерей с «аутическими» антителами, направленными на мозг плода, материнская толерантность, по всей вероятности, вышла из строя. Почему? Связь между аутизмом и аутоиммунными заболеваниями позволяет предположить, что главную роль в этом играет дисрегуляция иммунной системы (неспособность останавливать воспалительные процессы) в случае обоих заболеваний. Если вам трудно толерантно относиться к себе, высока вероятность того, что вы выступите и против своего плода. Однако при этом следует помнить о некоторых моментах. Во-первых, варианты генов, которые способствуют развитию аутоиммунных заболеваний (а также, по всей вероятности, расстройств аутического спектра) не всегда вызывали те заболевания, которые вызывают сейчас. Во-вторых, есть все основания предполагать, что в прошлом у этих вариантов генов была своя цель — усиление защиты от патогенов.
В главе 3 мы видели, как это правило сказывается на репродуктивной успешности овец, живущих на островах. В среде с высоким уровнем инфекции и стресса овцы со склонностью к образованию антител, направленных на собственные ткани, имели преимущество в плане выживания. Однако даже в той среде такая способность имела свою цену — не аутизм, а низкий уровень репродуктивной успешности: у овец с «аутоиммунными» антителами было меньше потомства. Мы видели также, что люди с врожденной склонностью к аутоиммунной реакции (как фулани в Буркина-Фасо) лучше отражают атаки патогенов, таких как вирус малярии.
Давайте вспомним, какой иммунологический контекст преобладал в процессе нашей эволюции. В прошлом регуляторные механизмы иммунной системы были гораздо эффективнее по сравнению с тем, что мы имеем сейчас. Воспаление, не направленное на патогены, паразитов или другие полезные процессы, быстро подавлялось. Таким образом, нам следовало бы поставить вопрос так: если искаженный иммунный ответ матери на развивающийся эмбрион вызывает аутизм (а постоянное воспаление поддерживает его), были ли матери в такой же степени вовлечены в этот порочный круг в прошлом? Совершала ли такую же ошибку будущая мать, получающая «успокаивающие сигналы» от микробов, обитающих во внешней среде?
В более общем смысле можем ли мы отнести аутизм к той же группе, что и аллергические и аутоиммунные заболевания? Являются ли эти три на первый взгляд разрозненные тенденции — склонность атаковать собственные ткани (аутоиммунные заболевания), склонность обостренно реагировать на чужеродные белки (аллергические заболевания) и склонность выступать против развивающегося плода (аутизм) — признаками одной и той же проблемы, а именно неспособности подавлять неуместное воспаление?
Генетик Национальных институтов здравоохранения Кевин Беккер считает, что это действительно так. В 2007 году он опубликовал статью, написанную отчасти по причине ошибочного (на его взгляд) акцента на генетике в изучении аутизма
[512]. В этой статье он отметил, что в целом аутизм подчиняется тем же эпидемиологическим закономерностям, что и астма: это заболевание больше распространено в городах, чем в сельской местности. (Это соответствует действительности в странах с бесплатным медицинским обслуживанием, то есть там, где у всех есть доступ к получению медицинских услуг.)
На каждую девочку-аутиста приходилось четыре мальчика-аутиста. Мало кто знал, что детская астма также непропорционально поражает мальчиков, у которых вероятность развития бронхиальной обструкции в два раза выше, чем у девочек. И хотя аутоиммунные заболевания встречались у женщин примерно в четыре раза чаще, чем у мужчин, но, если эти болезни возникали до пубертатного возраста (до начала выработки тестостерона, оказывающего иммуноподавляющий эффект), мальчики были в большей степени подвержены развитию таких заболеваний, чем девочки.
Оказалось, что существует интересное и вполне подходящее объяснение преобладания мужчин среди людей, страдающих аутоиммунными заболеваниями
[513]. Ученые, занимающиеся изучением здоровья эмбриона, обратили внимание на то, что эмбрионы мужского пола в целом менее жизнеспособны, чем эмбрионы женского пола. Если мать, беременная мальчиком, находится в состоянии стресса, обусловленного инфекцией или любым другим фактором, у нее чаще происходит самопроизвольный выкидыш или преждевременные роды. Кроме того, иммунная система плода мужского пола более чувствительна к иммунному импринтингу. Если у матери в период беременности было воспаление, ее сыновья будут в большей степени склонны к воспалительному иммунному ответу, чем дочери. Следовательно, если аутизм обусловлен пренатальной иммунной дисрегуляцией того или иного рода, этих наблюдений вполне достаточно для объяснения того, почему данное заболевание гораздо чаще поражает представителей мужского пола. Мальчики более чувствительны к дисбалансу иммунной системы матери.
Эпидемиология аутизма повторяет и другие закономерности «гигиенической гипотезы». В ходе исследований, проведенных в США, Австралии и Великобритании, было обнаружено, что первенцы более подвержены развитию аутизма, чем дети, родившиеся позже. Кроме того, за многие годы ученые зафиксировали многочисленные иммунные нарушения у самих детей-аутистов (подробнее об этом немного ниже).
«Рост распространенности аутизма обусловлен неким внешним фактором, — сказал мне Беккер. — И, похоже, он сопоставим с распространением астмы и аутоиммунных заболеваний». Беккер считал, что «гигиеническая гипотеза» имеет прямое отношение к эпидемии аутизма. Однако в данном случае имеют место несколько более серьезные последствия дисбаланса иммунной системы — не чихание или астматические хрипы, а изменение нейронной сети.
Встреча с Лоуренсом Джонсоном
Стюарт Джонсон выглядит энергичным, как типичный коренной житель Нью-Йорка (Джонсон вырос в Вест-Виллидже). Левый глаз Джонсона немного скошен из-за аутоиммунной миастении. Эта асимметричность придает ему ореол обретенной ценой больших усилий мудрости и умиротворенной усталости человека, отработавшего длинный рабочий день.
В один свежий солнечный весенний день я встречаюсь с Джонсоном возле кафе в бруклинском районе Боерум-Хилл, где он живет. Выстроившиеся вдоль улиц вишни усыпаны розовыми цветами, а легкий ветерок носит их лепестки в воздухе.
Когда я спросил, можно ли встретиться с Лоуренсом, Джонсон предупредил меня, что сейчас, когда его сыну исполнилось двадцать лет, его нельзя считать совершенно здоровым. «Он никогда не сможет жить один», — сказал Джонсон. Однако улучшение симптомов, труднее всего поддающихся лечению (возбуждения и аутоагрессии), превзошло самые смелые ожидания Джонсона. Это было важно. Джонсону доводилось видеть, что ждет неуправляемых детей-аутистов: их помещают в специальные заведения, ограничивают передвижение и заставляют носить боксерские перчатки и футбольные шлемы, чтобы помешать им выдавливать себе глаза и бить себя по лицу. Накануне того судьбоносного лета, когда Лоуренса искусали клещи-тромбикулиды, Джонсон и его жена решили отправить сына в школу-интернат для детей-аутистов. К тому времени Лоуренс стал настолько крупным и сильным, что отец уже не мог сдерживать его. Кроме того, помимо саморазрушающего поведения Лоуренса, их беспокоило еще и то, что он может причинить вред своей младшей сестре. (Он никогда не делал этого.)
