Многие факты из реальной жизни подтверждали так называемую «микрофлорную гипотезу» развития аллергических заболеваний. У людей, избегавших антибиотиков, была совсем иная микрофлора и более низкий риск развития аллергических заболеваний. В Швеции так называемые штейнеровские семьи придерживались философского учения «антропософия», которое столетием ранее основал австрийский философ Рудольф Штейнер. В соответствии с догматами своей веры эти семьи отказывались от вакцинации (соглашаясь только на вакцинацию от столбняка и полиомиелита), принимали меньше антибиотиков и потребляли большое количество ферментированной пищи.
Члены штейнеровских семей гораздо чаще болели корью, но при этом у них было меньше аллергических заболеваний. На каждых четверых шведских детей, страдающих аллергией, приходилось только трое детей-аллергиков из штейнеровских семей
[392]. (А на каждых троих детей-аллергиков из штейнеровских семей приходилось только двое детей фермеров, страдавших аллергией.) У детей из штейнеровских семей в младенческом возрасте была особая микрофлора, которая содержала больше бактерий, вырабатывающих молочную кислоту, чем у обычного шведского ребенка
[393]. Кроме того, микрофлора этих детей характеризовалась более высоким разнообразием, которое, кстати говоря, находилось в прямой зависимости от того, где они родились (дома или в больнице), а также от того, принимали ли они антибиотики. Чем меньше антибиотиков принимали дети, тем более разнообразной была их внутренняя экосистема.
Анализ двадцати исследований позволил сделать вывод о том, что прием антибиотиков в течение первого года жизни повышает риск развития астмы на 50%
[394]. В ходе большинства исследований была обнаружена зависимость от дозы: чем больше антибиотиков принимает человек в детстве, тем выше у него вероятность развития астмы в более позднем возрасте. Как мы уже видели, результаты одного датского исследования подтвердили наличие аналогичной закономерности в случае воспалительных заболеваний кишечника. Чем больше антибиотиков принимает человек в начале жизни, тем выше у него риск развития воспалительных заболеваний кишечника впоследствии.
Если оставить в стороне эксперименты Хаффнэгла, первые исследования, направленные на изучение воздействия антибиотиков на микробиоту, позволяли заключить, что после возвращения человека к обычному образу жизни она быстро восстанавливается. Однако по мере развития технологий ученые получили возможность глубже анализировать происходящее и начали замечать довольно драматичные долгосрочные изменения. В одном случае ученые встретились с пациентами через два года после прохождения недельного курса клиндамицина. Разнообразие видов бактероидов по-прежнему оставалось ограниченным
[395]. Другие исследователи обнаружили, что многократное повреждение микробиоты имеет кумулятивный эффект. Лес Детлефсен и Дэвид Релмен из Стэнфордского университета обратили внимание на то, что один курс ципрофлоксацина (антибиотика широкого спектра действия) приводит к незначительному изменению микробного сообщества, однако после второго нарушения это сообщество сохраняется в другой конфигурации, а некоторые виды бактерий полностью исчезают
[396]. «Создается впечатление, будто полезные бактерии “помнят”, что плохого происходило с ними в прошлом, — сказал Релмен. — Клинические признаки и симптомы проявляются в последнюю очередь». Конечный результат был сопоставим с тем, чтобы вырубить сосновый лес один раз, понаблюдать за тем, как он растет заново, а затем снова полностью вырубить его и получить в итоге дубовые заросли, среди которых нет ни единой сосны.
Оказалось, что восстановление микробиоты зависит от еще одного важного фактора — доступа к утраченным бактериям. После введения мышам смеси из разных антибиотиков разнообразие их микробного сообщества оставалось ограниченным. Однако, когда ученые помещали мышей, не получивших антибиотиков, к мышам, которым давали антибиотики, у мышей первой группы микробиота восстанавливалась
[397]. Создавалось впечатление, что восстановление микробиоты после нарушения зависит от повторного посева из резервного источника микробов.
Этот вывод вызвал новые опасения. Если мы, подобно мышам, нуждаемся в других людях для постоянного повторного посева микробов и восстановления микробиоты после вмешательства, то широко распространенное истощение микробного разнообразия будет иметь непредсказуемые последствия. Проблема не только в том, что некоторые люди постепенно сокращают и, возможно, навсегда меняют свое микробное сообщество; проблема в том, что это делают все. «На мой взгляд, повсеместное распространение антибиотиков в обществе в целом с большой вероятностью сыграет свою роль в развитии заболеваний, обусловленных иммунной дисрегуляцией, — сказал мне Дэн Литтмен. — Я считаю, что микробиота всей человеческой популяции развитых стран изменилась в результате приема антибиотиков».
Повсеместное распространение убийц микробов
Первый антибиотик (пенициллин) стал широко доступным после Второй мировой войны, за одно-два десятилетия до начала эпидемии аллергии. В 1992 году, когда эта эпидемия достигла апогея, дети и подростки проходили в среднем один курс антибиотиков за год, во многих случаях — для лечения таких легких заболеваний, как воспаление среднего уха или ушная инфекция
[398]. Это было в два раза больше, чем количество антибиотиков, которое в среднем принимал ребенок в 80-х годах. За тот же период увеличилось количество антибиотиков широкого спектра действия, таких как цефалоспорины и фторхинолоны — лекарственные препараты, воздействие которых на микробное сообщество напоминало скорее кувалду, чем скальпель.
