– По всей планете?! И сотни тысяч больных они тоже назвали бесполезными? Ведь цифры уже подбираются к миллиону! Я лично знаю семьи с зараженными, и все это время они ждут помощи, надеются. Среди них мои друзья! Что я им скажу?
– Что теперь им прямая дорога в хоспис, если не найдут сил покончить с собой до третьей стадии. Пока еще не начали глодать свои ноги, которыми можно дойти до моста, или руки, которые затянут петлю.
«Бряк!» – пачка сухих реактивов отправилась вслед за отчетами. Разговор обещал быть непростым, и в зоне риска оказались террариумы. Самина достала из термошкафа штатив с чистыми пробирками и поставила между профессором и табло с надписью «21 день». По здравом размышлении, уж пусть он лучше раскидает пробирки, чем зараженных мышей. Кафт тяжело вздохнул и потянулся к штативу:
– Правительство распорядилось построить закрытые зоны для больных, куда их будут переселять вместе с семьями. («дзинь!» – жалобно спела пробирка) Когда их окажется слишком много, зараженных просто депортируют с планеты в одну из необжитых колоний. («дзинь-дзинь!») Как только они объявят об этих мерах, начнется паника. И так ведь подозревают всех, у кого поначалу схожи симптомы. Их выгоняют из больниц, к ним не пускают живых врачей, их увольняют с работы! Их преследуют! Чтобы затем оказалось, что это обычная невралгия, чесотка… или ревматизм! («дзинь!»)
– Какая дикость! – изумилась Самина и направилась к выходу. – Я пожалуюсь отчиму.
– О, неужели ты так наивна, детка, – Кафт ухватил ее за рукав. – Хотя я вечно забываю, что тебе всего лишь столько лет, на сколько ты выглядишь… Харген Зури подписал генеральный план этого проекта сегодня утром. Это ведь, прежде всего, его война, Самина. Он утверждает любые меры, которые увеличат шанс на победу.
Самина вернулась в кабинет, на ее щеках проступили красные пятна. Она схватила оставшиеся пробирки вместе со штативом и со всего маху бросила на пол.
– Полегчало? – усмехнулся профессор.
– Нет, не полегчало.
Но теперь швырять было нечего, и ученые на какое-то время замолчали.
– Зря Вы обратились в мою лабораторию, Шиманай. Я не медик, а биолог, и мой удел – наблюдение. Не лечение. Я задвинула на второй план свой эксперимент по выращиванию нетоксичных растительных культур, а ведь там результат был не плох. Но тут – полная катастрофа. Вот, – она подняла с пола отчет, хрустнувший посередине, – видите? На этой неделе опять ни одно из лекарств не подействовало. Эти паразиты, кажется, бессмертны.
Профессор отмахнулся.
– Жили мы с ядовитыми баклажанами восемьсот лет, и еще проживем. Лично мне вообще можно питаться только синтетической биомассой, так почему я один из всего института должен страдать? Хотя, конечно, мне и черви совершенно не опасны, хм. Не к войне будет сказано, ну да нас ведь никто не слышит… Так вот: в пору моей юности ходили слухи о медицине имперцев. Вроде как они еще тогда, два с лишним века назад, лечили абсолютно все болезни. Ну, хорошо, большинство известных науке болезней.
– Ой ли. Враг вечно обрастает невероятными легендами.
– Нет-нет, тогда мы еще сохраняли нейтралитет с Империей, и они принимали наших послов, которые возвращались, потрясенные уровнем науки. Имперцы в то время развивали перспективное направление – медицинских нано-роботов, и мы готовились перенять у них опыт программирования этих малюток. Но император риз Авир внезапно погиб, а его брат, лояльный к нам герцог, отказался от притязаний на трон в пользу андроида.
– А тот, придя к власти, решил, что больше с нами не дружит. – вздохнув, подытожила девушка.
– Да, риз Эммерхейс в течение короткого времени изменил политический курс в отношении Альянса.
Самина поерзала на краешке стола, что-то припоминая. В тяжелые для науки времена ей не хотелось оставаться скептиком. Но и к чему приводит лишний оптимизм, она недавно узнала на себе. И все же не смогла обойти стороной эту тему:
– В школе нас учили, что в своё время их развитие сильно переоценили. Вспомните, ходили слухи – уж совершенно невозможные – что среди имперцев живут… м-м… диастимаги. Якобы они могут лечить без лекарств и инструментов.
– Переоценили? О, едва ли. Деточка, ты же видела их робота, его даже издалека не сравнить – да вот хоть с твоим ассистентом.
Самина рассмеялась и кивнула.
– Аспер просто неудачная модель. Я согласна, он достиг уровня развития кошки, и это потолок, ибо максимум, на что он годится, – поймать мышь.
– Вот именно. А романтичное слово «диастимагия» выдумали журналисты. Им не терпелось придать научным фактам туманный ореол. На самом деле это не волшебство. Просто некоторые люди в Империи обладали настолько развитой способностью к эмпатии, что при должном старании и определенной доле удачи могли научиться программировать нано-роботов внутри себя. И запускать их в тело пациента. Вообще «диастимагия» – широкое понятие: среди них не только лекари, есть боевые диастимаги, активные, пассивные… их пантеон обширен. Но это – один человек на миллиард! Обычно они скрывают такие способности от чужаков, это естественно, и пользуются ими крайне редко.
– И были свидетели таким исцелениям?
Шиманай неопределенно повел плечом и пощупал носком ботинка ножку термошкафа, где в страхе затаились склянки.
– К сожалению, передаю тебе это слово в слово от знакомого-приятеля-троюродного-дяди-внучатого-племянника-соседа, который поклялся и все такое.
Тишину лаборатории взорвали грохот и звон стекла: профессор ничего не мог с собой поделать и одним махом опрокинул на пол весь шкаф.
Киборг принялся бормотать извинения, но выглядел при этом абсолютно счастливым. Самина же будто не слышала ничего вокруг. Она ходила по кабинету, кусая губы.
– У меня идея. – объявила она. – Профессор, я все-таки пойду к Харгену. Он должен ещё раз поговорить с императором. Понимаете, андроид отказался выдать ему военные тайны империи, что не удивительно. Вообще не представляю, на что отчим надеялся… ну, да не в этом суть. Но сведения по медицинской части нейтральны и никоим образом не вредят Ибриону. Так?
Профессор опустил голову на грудь и замер в тишине. Дальнейшие слова дались ему с трудом.
– Слушай, девочка, я рассказал тебе о превосходстве их науки не для того, чтобы потешить пустыми надеждами. Император не врач, откуда ему известны тонкости биотехнологий? Но и это не главное. Что твой отчим предложит ему взамен? Он не отступится от галактики Миу, и он уж точно не готов отдать Империи нашу магнетарную цепь. Ни за какие миллионы больных и зараженных.
– Но, возможно, Харген пообещает роботу свободу взамен информации, – Самина готова была горячо отстаивать свою идею, и сейчас ее голова работала как никогда ясно – Или улучшение условий плена. Смотря, каких успехов мы добьемся с его помощью. Может быть, он даст нам крайне мало, я согласна. Да, последние два века он занимался экономикой, политикой и войной. Ну, возможно, ещё дворцовыми интригами, охотой и казнями. Но ему, – черт возьми, это число не укладывается в голове, – ему пятьсот лет! Вы понимаете, что наше положение настолько отчаянно, что я буду рада и крупице новой информации?
