Апатичный тон догнал девушку, когда она уже ступила в полумрак:
– Прощай.
«Вот бы упасть и биться лбом о землю прямо тут, в камере. Р-р-р, нельзя, терпеть до двери!» – Самина занесла пальцы над электронной панелью замка, когда сквозь болезненный шум, распиравший голову, до неё долетело прохладное:
– Я подумаю.
Девушка отдернула руку, бешено обернулась и…
– Что?!
Но андроид замолк и отключился. Император опустил голову, глаза его почернели и стали безжизненны. Морозного дыхания не было. Показалось.
Вот же дьявол. По щекам побежали слезы – густым ливнем, какие редко бывают на засушливой Бране. Эти капли не принесли облегчения: их, будто кислотный дождь, переполняла ненависть. И болталась неприкаянно молекула надежды.
– Не верю, – с глухой злобой процедила Самина и вышла в коридор.
Только там она поняла, как же сильно ее трясет. Спина взмокла, на ладонях воспаленные следы от ногтей, а в голове… в голове каша.
– Я вызвал Вам карфлайт. – безопасник явился из ниоткуда и протянул ей салфетку. – Когда Вы уйдете, я сотру из системы этот визит. Не волнуйтесь, господин Зури ничего не узнает.
– Спасибо, Кайнорт. – Самина была уверена, что ей не жить, если до отчима дойдет, кто растрепал пленнику о пандемии.
– Я боюсь, у Вас не было шансов. Он ведь так и сказал? Давить на жалость императора – это как выжимать ежа голыми руками. И больно, и толку нет.
* * *
Бритц в последний раз перед сдачей смены настраивал приборы в камере пленника.
– Ну что, как там твой взнос в клуб злодеев? Понравилось обижать маленьких?
– Не очень. – честно ответил Эйден.
– Почему же ты ей отказал?
– Почему же я ей отказал?
Кайнорт обернулся и прищурился.
– То есть?
– Я обещал подумать.
Бритц опять уткнулся в свои экраны.
– Разве в начале войны это были не твои слова, что Империя наберется терпения, и рано или поздно советники пронесут мимо тебя труп Харгена?
– Нет, это сказал древний философ. И он хотя бы сидел у реки. – устало произнес Эйден. – Паразиты это прекрасно, но я вот о чем подумал: не обижайся, но что, если у магнетарного руля окажется один из вас? Харгена я сто лет знаю, он мне как родной: все его действия, мотивы, страхи – предсказуемы. Старый враг – как любимая мозоль. Всегда готов к тому, что будет больно, и всегда точно знаешь, где именно.
– А я уж было заподозрил тебя в сострадании.
– Шутишь?
– Шучу. Но если председатель тебя выпустит, я буду следить за тобой днем и ночью, Эммерхейс. Если потребуется, убью тебя лично. Если попытаешься использовать дочь Харгена, и ее тоже убью.
– Это так мило с твоей стороны. Знаешь, у нее очень хрупкие шейные позвонки, рекомендую начать с них. Или тебе нравится, когда жертва в сознании?
– Жертва – да, но ты гораздо лучше, когда в отключке.
– Мне кажется, ты меня не любишь, Кай, – скорбно заметил андроид, – А вообще Зури превосходно использовал давнюю ненависть между эзерами и Империей, когда приставил тебя ко мне. Не подумай, я не имею ничего против тебя лично, просто единственное доступное мне здесь развлечение – доставать охрану.
Бритц глубоко вздохнул. Был конец тяжелого дежурства, и он уже не считал такой уж плохой идею перевести императора подальше из тюрьмы.
– Ты не сможешь вывести меня сегодня, Эйден.
– Конечно, не смогу – ты в обычной одежде, а значит, не станешь превращаться, иначе придется передавать смену голым.
– Спокойной ночи, Эммерхейс.
– Только не выключай свет!
Щелк.
– Как приятно встретить расу, не знакомую с терновым кустом… – усмехнулась темнота.
12. Глава, в которой герцог готов на все ради свободы
Цараврия, спутник Ибриона
Год 1800 от основания Империи Авир.
За 200 лет до основных событий.
Малость позеленевший, регент Джур риз Авир выбрался из капсулы нимбулупа и зашел в холл терминала, чтобы отдышаться. Дорога от столицы к одному из ее спутников – Цараврии – пролегала сквозь наноуглеродный портал и занимала всего четыре минуты, но для вестибулярного аппарата наместника этого было достаточно, чтобы взбунтоваться. Время пути давно могли сократить, но жители Ибриона попросили затормозить прогресс ради того, чтобы успеть прослушать хоть одну песню, пока длится полет. У этого была веская причина: дорога в нимбулупе пролегала сквозь чрезвычайно романтичный пейзаж. Сначала за окном открывался потрясающий вид на природу и города столицы Империи. Дальше лохматились вихри защитного облака – пушистого и пышного. Его рваный пух состоял из микроскопических алмазных призм. Студентам, то есть подавляющему большинству пассажиров, было все равно, как там облако отражает негативные воздействия из космоса. Это пустяки. Главным для них было то, что призмы испускали радужные лучи, и путешествие оборачивалось эндорфиновой комой. Даже Джура на короткое время переставало мутить. А после вокруг наступала темная ночь, и звезды были видны так ясно, что резали глаз. Завершался полет в привычно дождливой атмосфере Цараврии, где студентов терзали мысли о грядущих экзаменах, и лишь только та самая песня, что они слушали всю дорогу, могла унять их трепет и муки. Регент студентом не был уже очень, очень давно, и не разделял их мнения о научном спутнике. Красота вечно пасмурной Цараврии была иной, чем умеренно солнечной столицы – нежной и лирической.
Стайка юнцов смеялась и спорила у автомата с одноразовыми триниджетами. Они опять не могли договориться, на каком носителе выбрать себе транспорт сегодня. Автомат на сей раз предлагал его в виде брелоков, значков и заколок. В зависимости от цены в них варьировались расстояние и время действия, скорость, а также способность преодолевать разные виды пути, от высокогорного до глубоководного. Наконец они остановились на красном брелоке-минивэне, развернули его на всю компанию и унеслись к себе на кафедру. На табло автомата осталась их последняя настройка – «сухопутный», но вряд ли это определение подходило хотя бы для одного уголка Цараврии. Джур достал из кармана свой личный триниджет в виде золоченой фляги, и уже через секунду его окутал матово-черный кабриолет. Это был помпезный ретро-кар с имитацией колес и рулем вместо штурвала. Но летал он на обычных позитронах, а колеса зависли в нескольких дюймах над землей. И, кажется, бортовой комм его ненавидел.
– Ты серьезно, Ри? Что я тебе сделал? Какой к черту кабриолет, мы в Смурном Царстве!
– Господин риз Авир, но ведь у Вас жабры и водоотталкивающая ткань, и я подумала…
– Где. Моя. Крыша!
– Слушаюсь, господин регент, – сухо отозвалась Ри, и по пальцам Джура хлопнул внезапно сформированный панорамный верх.
