Входная дверь патетически грохнула. Сердце заплясало жигу под ласковое оповещение системы:
– Пароль неверный, выход из холла блокирован. Через десять минут температура помещения опустится до абсолютного нуля. У вас есть три минуты до смерти от переохлаждения, чтобы ввести верный пароль.
Где-то рядом зашипело. Воздух становился холоднее с каждой секундой. «Абсолютный ноль! Он имел в виду абсолютный!» – Самина лихорадочно искала на чертежах место пролегания термокабелей. Если верить системе, через три минуты здесь будет минус пятьдесят или того хуже. Одежда начала греться, а значит, температура холла опустилась ниже десяти градусов. Она поспешила к нужной стеновой панели. Вот и ломик сгодился: отогнуть дюйм обсидиана не так-то легко. Кабели разных цветов и размеров внутри уже покрывались инеем. Девушка стряхивала изморозь и осматривала каждый по отдельности. На проводах горели мелкие надписи – для обслуживания и ремонта – и необходим был кабель, что отвечал за холл. Пальцы мерзли и не слушались, пар изо рта мешал разглядывать символы. Через минуту ее ресницы и волосы побелели от снега, нос хлюпал. Она выудила кабели от всех помещений, кроме проклятой морозилки!
Настала пора струхнуть, признать, что вылазка провалилась, и срочно с кем-нибудь связаться. Но с кем? Времени раздумывать не было, и Самина попыталась набрать отчима. Сдаваться – так хоть живьем. Но браслет не работал – вся связь, вероятно, глушилась в этой ловушке. Пока она металась по круглой комнате в попытке найти слепое пятно глушителя, стало так холодно, что браслет жалобно пискнул и отключился. Конечно, вот почему кнопки на двери механические – они не так скоро замерзали и давали нерадивому сотруднику шанс вспомнить пароль. Какая гуманная смерть ждала доктора наук Самину Зури! Она огляделась, прерывисто дыша. Черная прежде, комната стремительно покрывалась белым налетом из ледяных кристаллов. Седые с ног до головы, андроиды уже не двигались. Минус сорок. Сознание поплыло. Вокруг было прекрасное и светлое мертвое царство.
* * *
Эйден выглянул из окна лаборатории и присвистнул. Сто тридцать этажей не шутка, даже если ты достаточно чокнутый андроид. Его поселили в уютных комнатах рядом с рабочими кабинетами, но передвижение было сильно ограничено. Пленник не мог запросто спуститься и выйти из института. Даже на парковку карфлайтов изнутри ему было не попасть. Да еще эта сеть… Надо было проверить, распространялось ли ее действие за окно. Эйден перекатился за подоконник и повис на руках. Из-за недостатка крови трепыхалось сердце и кружилась голова, это было плохо. Зато сеть не появилась, и это было хорошо. Плевать на сердце, пока работает мозг. Он подтянулся, чтобы забраться в комнату. Среди вещей и приборов, которые достал для него Шима, не только справочник по психологии был совершенно бесполезен для лечения. Из мотка силиценовой ленты и держателя от микробного фильтра можно было собрать приличную систему для спуска, а осциллограф андроид за пару часов переделал в электронную отмычку. По крайней мере, угнать транспорт или вскрыть кладовку теперь не составит труда. На самом же деле ему был нужен доступ в подвал. В подвал главного архива Браны. Уроборос не так сильно интересовал Эйдена, как информация о магнетарной цепи. В качестве бонуса он рассчитывал заполучить обратно свой алмаз.
У него был доступ к глобальной сети планеты, но правительство отчего-то не выкладывало туда чертежи секретных объектов. Зато трехмерные изображения здания с туристических карт были в полном распоряжении андроида. И этого оказалось достаточно, чтобы разглядеть на них технический колодец, который, очевидно, вел к подвалам архива.
«Секретные блоки надежно скрыты от врагов Альянса», – гласила программка для провинциальных студентов. – «Исключительно опасны для шпионов подсобные этажи. Их нижние уровни – сплошь темные лабиринты. Они затоплены мутными водами, смертельными для человека. На верхних же установлены ловушки для роботов. Брана может спать крепко!»
– Лабиринты и ловушки… Как же я жил-то без вас триста лет… – бормотал Эйден, цепляя силиценовую веревку за рогатую восьмерку и выкидывая свободный конец в окно. Ему предоставили совсем не большой выбор одежды, но он решил сменить плотный рабочий комбинезон на темные зауженные брюки и джемпер из тонкого материала. Кроме того, что теперь он стал похож на франтоватого разведчика, Эйден преследовал этим и практический смысл. Ведь раз уж придется плыть, то после – хорошо бы скорее обсохнуть. Кинув напоследок шарик корма мини-Джуру, андроид подошел к окну. Ему надо было спуститься всего на десяток метров, до авиапарковки соседнего этажа. Эйден обмотал веревкой одну руку и, нарушая все правила безопасности, вылез наружу. Пять или шесть толчков от стены, и он проскочил в открытую террасу для карфлайтов. Выбрать подходящий оказалось просто: все они выглядели совершенно одинаково. Гладкие трехметровые сигары. Эммерхейс подошел к ближайшему – серо-стальному – и в несколько секунд разблокировал отмычкой. Пожалуй, легкая часть плана на этом закончилась? Эйден забрался в карфлайт и огляделся в поисках управления. Изнутри летательный аппарат был таким же лаконичным, как и наружи. Ни штурвала, ни кнопок… ни чего бы то ни было. Но ведь жители Ибриона имели общих предков с коренными бранианцами, а значит системе надлежало быть интуитивно понятной.
– Центральный архив. – отчетливо сказал Эйден, усаживаясь в кресло.
По обшивке напротив забегали огоньки. Стены вокруг прояснились, сквозь них стал виден город.
– Принято. Расчетное время прибытия – семь минут тридцать секунд. – пропел компьютер и поднял карфлайт в воздух.
Через восемь минут Эйден стоял перед открытым люком скважины позади архива в полной уверенности, что теперь-то уж легкой части плана точно конец. В люке плескалась черная вода. Ни зги сквозь эту муть не просматривалось, и Эйден в раздумьях пощелкал языком над поверхностью. Ядовитых испарений не было. Вода и краситель с поглотителем света. Но андроид обходился без фонарика, он мог ориентироваться в полной темноте с помощью ультразвука. Шпион погрузил в колодец руку, но почти сразу выдернул и не по-императорски выругался. Там плавали какие-то мелкие твари, которые дружно и весьма ощутимо ударили его током. Но как они поняли, где рука? Чтобы не принять чужака друг за друга, они должны были сравнивать показания термодатчиков. Кожа андроида была гораздо теплее черной воды. «Почему в буклете ни слова о тварях?» – Эйден задумчиво взъерошил волосы и начал понижать температуру тела. Ему повезло: кровь на основе редкой амальгамы густела при восемнадцати градусах, а вода была чуть теплее. Он сунул руку в воду еще раз: электрические медузы (или как они там выглядели) плавали рядом, касались пальцев щупальцами, но уже не стрекали.
Андроид прикрыл глаза веками для плавания, погрузился в колодец и с головой ушел под воду. Краситель щекотал жабры. Внизу начинался узкий коридор, где он порядком нервничал, потому что медузы постоянно были рядом. Через несколько минут он понял, что находится уже где-то под архивом. Там робот еще немного понизил свою температуру, потому что в подвалах было холоднее, чем в колодце. Эйден подумал, что если так пойдет и дальше, придется возвращаться – его кровь достигла критической точки и готовилась кристаллизоваться. Но пока вода больше не менялась, и он плыл. Стены лабиринта обступили со всех сторон. Роботы не страдали топографическим кретинизмом, но направление Эйден чувствовал только примерно, и малость заплутал. Он уже дважды проплывал мимо люка, который был заперт снаружи и служил входом в затопленный этаж из архива. Выход на верхние уровни должен был появиться где-то рядом, но ультразвуковое зрение с непривычки подводило. По пальцам одной руки можно было перечесть, сколько раз он им пользовался. Императору пришло на ум, что, несмотря на долгие годы в армии, до сих пор он жил в довольно рафинированных условиях. После тяжелых вылазок наступали безмятежные выходные. А за последние два века он едва ли сотню раз бывал в бою, да и то – экипированным под завязку. Эйден предпочитал во всем полагаться только на себя, но за плечами всегда были друзья, верные подданные, вся мощь имперских технологий… Джур, в конце концов. А теперь он блуждал в этой мутной жиже совершенно один, не считая тварей, конечно, и вокруг была даже не его вселенная.
