– Еще один, и за ними увяжутся. – злорадствовал Орис.
– За нами уже.
– Может, тогда не стоит гнать по встречке? Говорят, это опасно на ручном управлении.
– Это у вас семейное – принимать меня за человека? Я переключу их внимание ненадолго.
Рывком штурвала Эйден царапнул их машину об один из карфлайтов в потоке и унесся дальше. Чужой автопилот остановился, согласно правилам. Образовался затор. Высоко в воздухе это выглядело, как шар из нестройной стайки килек в океане. Полиция была вынуждена действовать по инструкции, и принялась наводить порядок в потоке. А Эммерхейс продолжил полет над аллеей с деревянной фигурой человека ростом с древнюю секвойю.
– А это чей символ?
– Алливеи, планеты растений. Потрясная статуя, самая зрелищная!
Из основания гиганта, прямо из-под ног, вверх брызнула вода. Уже одно это восхищало бранианцев, у половины из которых, невзирая на достаток, в доме не было постоянного источника воды. Но струя, окатив статую, пропала, а метаморфозы продолжились. Деревянный человек свернулся, будто улитка, и тут же развернулся в полный рост. Потом начал закручиваться вертикально, по спирали, и одновременно клониться в сторону.
– Я даже боюсь спрашивать.
– Это язык алливеев – все эти движения и ужимки. – восхищенно закрутил головой Орис, стараясь не упустить из виду ни одной детали, пока карфлайт делал длинный разворот вокруг аллеи. – Каждое действие – какая-то буква или слог. Чтобы что-то сказать, они используют свое тело. Или все, что попадется под руку.
Тем временем статуя все гнулась. Наконец она треснула и с гулким скрежетом переломилась надвое. Эйден невольно поморщился. Постояв так секунду, деревянный гигант пошатнулся, ноги его подкосились, и он рухнул на постамент. Там, откуда минуту назад хлестала вода, взвились языки пламени. Император подумал, что эта склонность к разрушению и была неким общим признаком тех членов Альянса, кто примкнул к Харгену по доброй воле.
– Это очень древний язык. – добавил напоследок Орис, провожая взглядом аллею. – Но они почти не пользуются им на Бране.
– Понимаю. Вандалам-дипломатам нелегко выбивать субсидии.
– Точно!
– Но я был бы не прочь поглядеть, как, приветствуя советников, они сломают кому-то челюсть или подожгут бороду.
«Тс-тс-тс», – процокало в голове, – «ты мстительная скотина.» На этот раз у совести был голосок Самины.
Пролетая низко над крышами, карфлайт затормозил так внезапно, что у Ориса полопались сосуды в глазах.
– Кошка.
Огонь, поглотивший статую, погас, а из-под пепла и углей уже поднимались новые ростки, возвращая жизнь символу Алливеи.
* * *
Бензер оторвался от преследования. В немалой степени благодаря тому, что роботы-полицейские старались блюсти хоть какие-то правила. Бюрлен-Дукк, натурально, издергался. Он боялся, что власти запомнили его карфлайт и теперь сообщат в институт.
Ненастных мыслей добавила и Аллея Эзеров. Все другие дома расставили символы родных планет. Но только не насекомые. Потому что у них не было своей планеты – они паразитировали на чужих. Последние годы ею была Урьюи, и на черном постаменте расу покоренных символизировал огромный паук. Он был повержен, раздавлен и истерзан. На его спине восседала огромная оса-тифия и вонзала жвала в его тело. Паук истекал кровью – по-человечески густой и красной. Одни поговаривали, будто кровь была самой настоящей и регулярно пополнялась свежей, чтобы любой эзер, оказавшись на Бране, мог прийти на свою аллею и испить столько, сколько хотел. Другие же – что из статуи сочилась подкрашенная вода пополам с крахмалом. Но тогда где же насекомые брали здесь кровь? И было ли это как-то связано с тем, что все знакомые Бензеру энтоморфы обыкновенно работали в полиции?
Впереди маячила граница – комплекс жилых зданий, объединенных в одну широкую, толстую стену. Ее испещряла система пролетов, коридоров и запутанных, как нейронная сеть, туннелей. Они давно потеряли из виду соперников, но на подлете к барьеру мельком заметили, что те нырнули в один из лабиринтов.
– Он потащил твоего брата в служебный туннель!
– Там поток движется быстрее. – неуверенно буркнула Самина и напряглась.
– Он для автопилотов!
– И что!
«Он же робот. Компьютер. Не о чем волноваться».
– Ты видела, как они зацепили тот карфлайт на площади? А в этих туннелях едва ли две машины разлетятся! – подливал масла Бюрлен-Дукк. – Нет, я дорожу нашими жизнями. Мы выберем маршрут для людей.
«Одноглазый робот с нарушением оценки расстояния».
Бензер коснулся огоньков на панели и запросил кратчайший путь через лабиринт. Вскоре машина уже неслась в кишке туннеля. Перегоны в этой части были довольно внушительны, потому как шли только по горизонтали. Так было задумано для безопасности водителей-людей, но Бензер был уверен, что отыграется позже, когда они пересекут границу. Он продирался сквозь поток машин, кое-где застрявших в узких стенах. А за этими стенами жил и работал миллион бранианцев. Случись крупная авария, карфлайт мог запросто ввалиться в чей-нибудь офис, супружескую спальню или – упаси боже – санузел.
* * *
Бюрлен-Дукк слегка преувеличил. В комплексе туннелей для роботов две машины разлетались довольно легко. Только вот не по сторонам, а вертикально. Эйден обгонял карфлайты, облетая их по нестройной параболе – то сверху, то снизу. Это было похоже на штормовую качку на дырявом судне посреди моря. Орис ни разу не был на море, но представлял это именно так. Он протянул Эйдену планшет с готовым маршрутом, который предлагала своим пользователям система лабиринта.
– Не годится. – забраковал Эйден. – Много отклонений от вылета за город. Отключи от сети и перестрой, учитывая только горизонтальные туннели с максимальной ориентацией на вылет наружу.
– Но это не гражданский маршрут! Если лететь все время горизонтально, придется ломиться сквозь встречные потоки!
– Давай рискнем. Но должен тебя предупредить, что у меня с недавнего времени монокулярное зрение…
Он махнул под очередной карфлайт и сшиб андроида-полотера.
– …к которому я еще не привык.
Юноша вывернул шею, глядя, как разлетаются по туннелю детальки уборщика.
– А если б там был человек?!
– Скажи спасибо, что не кошка. И ты же видел табло в начале: «только для роботов».
– Ну, а вдруг? Ведь я же человек, и вот я тут!
– Еще один мальчишка разгуливает здесь с той же долей вероятности, с какой еще один император.
– А робота Вам не жалко? Вы же сами робот!
– Может быть, его можно склеить? – хохотнул Эйден. Ему определенно импонировала злая сестра. Самина еще на мышах усекла когда-то, чего стоит моральный выбор «или я, или они». Кажется, теперь он ей ничего не стоил. Не то, что полотера, она и Эйдена раздавила бы, сократи это путь к победе.
