Адмирал покинул библиотеку, и в руки юноше упала конвисфера древней книги. Она не висела перед глазами, а увесисто лежала у него на коленях. Ее тусклые страницы пахли чернилами и переплетным клеем, и чтобы читать, их приходилось листать по-настоящему. У легенды оказался довольно простой слог. В ней говорилось о прекрасной деве, прародительнице миров по имени Лея.
Дева спала в небесах, кутаясь в свои роскошные локоны – сияющие, как звездные нити. И было у Леи трое детей. Три гада – в имперской вариации легенды: Анаконда, Молочный полоз и Тритон. Орис перелистал комментарии в конце книги: «сюжет уводит к сверхскоплению Девы, а дальше к трем галактикам, но каким именно – разобраться ныне крайне сложно», – гласил аппендикс.
От Молочного полоза родилась трехглавая химера. Первая голова была от гиены, мелкая и злая. Вторая голова – от пернатого дракона, огненно горячего. А третья – от женщины. В комментариях к легенде Орис нашел такую заметку: «Предки ибрионцев, а еще бранианцев, эзеров и шчер происходят из одной системы трех планет. Скорее всего, речь идет о третьей планете от звезды. Разумеется, таких систем триллионы, и дальнейший путь к исследованию давно закрыт».
Женская голова химеры принялась ругаться и воевать сама с собой (Орис прыснул в этом месте), и разум покинул ее навеки. Вскоре голова отмерла и отвалилась, а то, что осталось от химеры, затерялось в бескрайнем космосе. Здесь и без комментариев все было ясно, как день: планету долго раздирали войны, и небольшая группа ученых – предков ибрионцев – пожелала улететь или была изгнана. Планета давно исчезла, а путь к системе, где та крутилась, густо зарос сорняками.
Орис захлопнул книгу, и люцервер встрепенулся. Он поднял голову, увидел, что все вокруг спокойно, замурлыкал и свернулся опять. Что ж, значит, общие предки. У Зури и риз Авира, у Бритца и Эммерхейса… Когда и где они жили, что с ними стало после расселения их потомков, неизвестно. Их дети улетали и забывали свой дом. И теперь едва узнают друг друга, а завидев издалека – объявляют войну.
15. Глава, в которой Чесс играет с огнем
За три дня стальная мокрица преодолела около трети пути до Халута. Бритц мечтал придраться, но пилот вела корабль, как дирижер – скрипичную партию. Чесс порхала над консолями и ворчала, что нужные кнопки расположены слишком высоко. Иногда ей приходилось вскакивать ногами на кресло.
– Гломеридами управляют только крылатые эзеры, – возник у нее за спиной командир. – Или эзеры с очень длинными лапами.
– Или очень длинным копулятивным придатком… – передразнила Чесс и спрыгнула прямо перед стрекозой. Он был головы на полторы ее выше.
– Кстати, ты не озвучила второе условие.
– Да уже не важно. Хотела изводить тебя и зубоскалить всю дорогу, но поняла, что сделаю это независимо от разрешения. И каждый раз, когда ты будешь проявлять признаки раздражения, я буду брать одну конфетку вот из этого кармашка. О! Ты закатил глаза. Я беру конфетку.
– О. Девяносто девять тысяч по прибытию.
– Вычитай хотя бы по полтыщи, а то я совсем без премии останусь, – фыркнула Чесс и вдруг схватила эзера за плечи, меняясь в лице. – Забыла! Впереди свалка, мы не пересечем ее без… дьявол! Скорей, помоги мне… щас.
– Припадочная. Ну, что еще?
– Погибнем же! – она захлопала себя по летной форме и выудила из кармана брюк какую-то штуку. – Давай, надо вставить эту заразу в стереопод.
– Куда вставить?
– Не спи! Лезь на потолок!
Чесс прыгала внизу и давала сбивчивые указания эзеру, пока тот искал нужный проем. Кайнорт, наполовину обращенный, цеплялся к переборкам шестью лапами и балансировал хвостом. По наводкам Чесс он исползал все консоли и завис в невозможной позе, как многорукий лемур. Наконец он нашел порт, втянул крылья и рухнул на пол.
– Теперь никто не умрет, – одобрила Чесс и вернулась за штурвал.
– И что это за экстремально важная хрень?
На весь мостик разразился симфонический оркестр.
– Музыка.
Но пилотировала она хорошо, этого не отнять. Убить или переломать ее он успеет и на Халуте. Как только выследит. А сейчас тише, Кайнорт, тише.
Когда варп стабилизировал прыжок, Чесс настроила автопилот и отправилась вздремнуть. По дороге она притормозила у каюты шчеры. Мрачная девчонка все эти дни изображала, что не замечает ни капитана, ни пилота. Вроде даже не выходила из комнаты. Или выходила тайно. Во всяком случае, Чесс она не попадалась на глаза. И как ее звали? Пилот заглянула к ней под пустяковым предлогом: забыла взять с собой декадных капсул для чистки зубов и белья.
– Посмотри там, в чемодане, – кивнула Самина и потерла висок. Вставать не хотелось, да что там – поворачивать голову казалось преступлением против хандры.
– А у тебя их, гляжу, полно. И не дешевых.
Чесс разглядывала яркую пачку, искоса наблюдая за девушкой у окна. Та сидела напряженно, отвечала коротко. Из-за занавеси нечесаных прядей выглядывал хорошенький, но мокрый нос.
– Слушай… Я давно работаю на эзеров, и шчер перевидала ого-го. У тебя отдельная каюта, полная сумка парфюмерии и всякой женской всячины в дорогу. Я вижу, новых шрамов нет: значит, третий день злой бес на диете, твоей крови не пьет… а здесь у рабыни – фрукты вянут. Фрукты при отлете с Браны! Уж больно ты важная паучиха, выходит. Ты не его «ши». Не его еда.
– Да, не его. Я просто…
– Стрижка вот только.
– Что? – она резко обернулась, собрала волосы и свернула в жгут. С одной стороны пряди выскользнули и повисли у плеча.
– На коленке рубленая, говорю, стрижка. «Ши» положены короткие, ну, они и стригут друг друга поаккуратнее. А у тебя мочалка драная.
– Это я сама, – девушка пошла красными пятнами. – Руки… не из того места.
– Вот так рабыня, да? А ты, кстати, какого имаго?
Вопрос застал врасплох.
– Тарантул.
– И он вот так запросто снял ошейник? А диастимагия?
– Чесс… прости, не могла бы ты… уйти? Мне нельзя… Если Бритц узнает, что ты меня расспрашивала – придет в ярость.
– О, боже. И бросит в тебя полотенцем? Ведь ты его сожрешь, если обернешься!
– Чесс, пожалуйста!
Пилот шумно вздохнула, но так и не ушла.
– На границе Халута блокпосты. Ты бы поднавтыкалась в легенде. Вывоз ядовитых видов с Урьюи запрещен вообще-то. Тем более в столицу. Кто ж ты на самом деле – шпион? Тайное оружие? А, ладно… Скажи хоть, мол, паук-скакун.
Самина молчала, прячась за стеной шоколадного каре. Чесс не знала, как еще ей помочь, кроме как уйти, в самом деле.
– Я-то не выдам, – сказала она на прощание. – Сама без пяти минут беглая.
Спустя минуту Самина подняла голову и уставилась на дверь. Волна энергии, что поднялась у нее внутри с приходом Чесс, сорвала ее с места, встряхнула, перевернула и привела в чувство. Она разыскала набор для стрижки и укладки.
