– Добро, так и сделаем. Но мне нужны еще люди, и Айлада пока оставь мне, я его и князю представлю, расскажу, какие у тебя люди служат.
– Я только полудесяток могу дать. Больше не могу, сам видишь, сколько у меня людей. И таких, как Айлад, не обещаю, но тоже хороших воинов, за это поручиться могу.
– Увидим, они же за тебя перед князем стоять будут. Ну что, выпьем за это? За то, чтобы поход окончился славно? – теперь уже как главный сказал Воислав.
– А как же! – Креслав искоса глянул на обережника, но кубки стукнулись.
Воислав позвал к себе Данилу, когда тот играл «в ножички» с Будимом и еще двумя гриднями из крепости. «Ножички» – это когда ножи бросают не в землю, а в партнера по игре, а тот уворачивается. Причем ножик нужно было поймать, упустил – потерял очки. При этом все сохраняли холодную голову – играли в доспехах и рукавицах.
Данила, едва ему передали приказ батьки, бросил игру, хотя шел на третьем месте, и почти бегом направился в его комнату.
– А, Молодец, пришел, – поздоровался Воислав, – садись. Хочу сказать, что возьму тебя с собой к Владимиру, и ты ему все расскажешь, что видел в Преславе: про Самуила, про Романа, про Академию. – Данила пока сел на табуретку. – Но нам надо подумать, как бы так сказать все князю, чтобы он точно не вздумал на Булгарию идти. Владимир умен, но и упрям, как отец, если будешь слишком сильно упирать, что нам с Самуилом нужно заключить мир, заподозрит что-нибудь, а там кто знает, как поступит. А война Руси и Булгарии не нужна. Понял меня?
– Сделаем все, не вопрос.
Довольно долго они с батькой обсуждали нюансы дипломатической игры.
– Насчет женитьбы ты хорошо сказал, – заметил Воислав, – прямо не говори, но если князь заведет разговор, скажи, что булгар можно склонить, чтобы их царевну за него выдать.
– Так Роман вроде же отказался?
– Это я тебе говорю, – отрезал батька, – и заметь, лжи тут нету, я вижу, что булгары могут на это пойти, и за свои слова отвечаю.
– А я и не сомневался, – тут же оправдался Данила, – но как же… крещение. Владимир же язычник, за такого…
Воислав покивал, глядя на Данила.
– Все правильно говоришь. Владимир не дурак, он видит силу того, что создала Ольга, видит, какая польза идет от этого, видит мощь Византии. Он должен принять крещение, не через год, так через другой, должен…
Воислав стукнул кулаком по подлокотнику кресла, Молодцов смотрел в сторону, не решаясь нарушить молчание.
– Молодец.
– Да, батька.
– Я давно у тебя спросить хотел. Ты сам когда крещен был?
– С рождения.
– Повезло тебе, и что же, в христианской семье воспитывался?
– Мы верующими были не сказать, чтоб прям истово.
– Хорошо, – Воислав вздохнул, – я вот какой вопрос хотел тебе задать. Мы оба христиане, а другие что же, которые язычники, что с ними случается после смерти? Как ты думаешь? В самом деле их родовые боги встречают или неужели все в огонь попадают?
– Кто же такое говорит? Я слышал, что Бог не судит тех, кто Его не познал, как это можно? – искренне удивился Данила.
– Да вот говорят разные уважаемые люди. – Воислав едко усмехнулся.
– Нуу… я ни с кем спорить не буду, потому что сам ума не великого. Я понимаю, зачем нужно слушать и уважать старших и тех, кто умнее и знает больше тебя. Зачем догмы нужны, иначе ведь каждый человек так вывернет себе в угоду, что любая пакость благим делом покажется, но… – Молодцов остановился, потому что понял, что начал путаться. – Я знаю, что Бог неизмеримо умнее любого человека, и понять Его помыслы невозможно, еще знаю, что Он любит всех нас, и для каждого Он находит тот удел, который Ему придется больше всего по душе. А Вуефаст, – прямо сказал Данила, твердо встретив взгляд батьки, – был хорошим человеком и хорошим воином, он до конца выполнял свой долг, был честен и верен слову, и я уверен, Господь направит его туда, где он найдет место своей доблести.
Выпалил Данила и замолчал, ожидая грозы. Воислав поднялся, хлопнул его по плечам и сказал:
– А что, может, так и есть? – И глаза его блестели. – Спасибо за добрые слова, можешь идти.
Молодцов понял, что лучшего шанса не будет. Собрался с духом и вымолвил:
– Батька, я должен тебе кое-что сказать, то, что должен был рассказать давно. Клек и Шибрида уже все знают, и тебе я обязан был рассказать давно. В общем, я издалека, вернее, совсем не отсюда. Я очнулся на лесной поляне полтора года назад, а до этого жил в другом мире. Братья-варяги называют меня свартальфом, но это не так, не знаю, как сказать, это тот же мир, что и твой, батька, но в будущем, далеком будущем, спустя сотни лет. Он богаче Византийской империи примерно настолько, насколько ромеи богаче Киевской Руси. И я честно не знаю, как тут оказался. Наверное, поэтому за мной так упорно гнались в прошлом году варяги, а не потому, что я Перуна оскорбил, и вся история эта на капище прошедшим летом, с ведьмой и ведуном, тоже из-за меня. Чуют они во мне что-то пришлое.
Данила замолчал, он одновременно испытывал страх и облегчение оттого, что рассказал все человеку, которого он уважает, и теперь чист перед ним.
Воислав весь монолог выслушал внимательно, без насмешек, потом попросил:
– Ну расскажи-ка мне поподробнее о том месте, откуда ты прибыл.
Данила рассказал в общих чертах, подробности раскрывать смысла не было, все равно человек Средневековья поймет их согласно своему мировоззрению.
– Значит, еды много и все живут в больших каменных домах? – раздумывая, переспросил Воислав.
– Ну не все, конечно… – ответил Молодцов.
– И оружие у вас дальнобойное, – не замечая слов, продолжал размышлять вслух варяг. – Поэтому у вас все без ножей ходят, а ты так погано бился. Нет, этот мир не для Вуефаста, – неожиданно сделал вывод Воислав. – Но по твоим словам, а я вижу, не врешь ты, миров много, так что Господь подберет пестуну моему достойный, может, и правда в Ирий отправит и крылатого скакуна даст. У вас летать могут?
– Ну да, на машинах специальных, ну как на кораблях по морю.
– Угу, – потирая подбородок, ответил батька. – Ну, ступай. Молодец.
Данила не открыл рот только потому, что замер от удивления. Мало того, что батька абсолютно спокойно, как и братья-варяги, кстати, воспринял его рассказ, так еще и рассуждал о загробной жизни, иных мирах абсолютно здраво и убежденно, как будто дневной маршрут для ватаги продумывал. Хотя ему ли, Даниле, сомневаться во всякой мистике и потустороннем.
– Но, батька… – все, что смог сказать он.
– Что еще, Даниил? – Воислав вдруг тепло улыбнулся.
– Я же чужой, не из словен, а вообще из другого мира, из-за меня столько неприятностей было у ватаги, а ты… принимаешь меня, как будто я из твоей семьи.
