Воины не горели желанием рассказывать, что случилось здесь около десяти лет назад. Оно и понятно, была осада, скучная, почти без битв, а главное, с одной стороны обложили город нурманы и свеи, викинги, словом, а в городе голодали, получается, что свои, гридни Руси. Данила доподлинно знал, что эту осаду выдержали вместе с Варяжко братья Шибрида и Клек, но они тоже ни слова об этом не обмолвились. Не из-за страха перед Владимиром, а потому что гордиться нечем. Что рассказывать, как их нурманы в городе зажали, как они голодали почти год, как потом Ярополк доверился Владимиру. Народу, говорят, простого погибло очень много в Родне. Поэтому кругом в основном одни воины, тоже гридни: нурманы и словене, касоги и хузары. Все Владимировы, службу несут, а о том, что было, не вспоминают. Ну и пируют еще; судя по залу при входе в терем, пиры тут частое явление.
Отъезду в Киев предшествовала веселая встреча; в Родню сквозь ворота въехал большой санный обоз с продуктами. Командовал всем веселый румяный толстячок купец, который вдобавок приходился дальним родственником Путяте. Все-таки город медленно, но уверенно возрождался, и ему еще предстоит свою роль сыграть в истории. Путята отметил встречу с родичем по кружке пенной браги, после сам взобрался на ладью, и его корабль вместе с обережниками и отрядом из Родни двинулся проходить последние поприща перед Киевом.
Глава 5
Княжий посол
Данила не заметил перемен в местности, одни и те же леса и поля, засыпанные снегом, изредка встречались укрепленные городки. Снег на Днепре был хорошо наезжен, колеи рассыпались по самым разным направлениям, прямо как рельсы. Вот только попутчики особо не встречались. Чаще попадались рыбаки, которые вытягивали сети с рыбой… из-подо льда. Такие неводы ставили обычно в конце осени по тонкому льду и чуть ли не всю зиму с них кормились. Рыбалка с удочкой здесь не очень в почете, одинокий охотник или их компания может тягать такой снастью рыбу себе в котел, но чтобы деревню прокормить, нужна сеть. Времени на то, чтобы посидеть в лодке, успокоить нервы, приобщиться к мирозданию, тут нет, голод всегда рядом.
Смерды, ловившие рыбу (а это, было ясно, нижнее сословие, знать охотится на лесное зверье или с соколами на птиц), если надо было, уступали дорогу, а если нет, то работать не прекращали, эка невидаль, корабль на полозьях тащат, а вокруг гридни конные, что они, воинов княжьих не видели?
Данила преспокойно бездельничал, лежал на скамье, любовался окрестным видом, пока из притока Днепра, прямо как с второстепенной дороги на автостраду, не выскочил караван аж из трех судов. Небольших, много меньше «Лебедушки», тоже на полозьях, но больно шустрых, едва не столкнулись с сопровождающими гриднями, круто повернули и погнали как можно быстрее дальше по течению. Молодцову стало интересно, куда это они так спешат. Он встал, оглянулся, увидел еще пару корабликов, один сзади, другой по левую руку (Днепр широк, все-таки всем места хватает), посмотрел, куда же они так спешат, и увидел знакомую кручину холма, берег которого, как муравейник ствол дерева, облепили посады, а самую вершину, окаймляла крепостная стена, а за ней кремль, детинец и капище!
Вот он, Киев, добрались!
Внутри стало как-то одновременно легко и пусто. Их путешествие окончилось, они вернулись, выполнили княжье задание и остались живы. Данила смотрел расширенными глазами на приближающийся Киев и не знал, что и делать. Клек, оказавшийся рядом с ним, не стал тормошить друга, только похлопал его по плечу.
Тем временем экипаж «Лебедушки», все еще не до конца веря своим глазам, собирался на носу, чтобы поглазеть на стольный град Владимиров.
И тут… волчий вой заставил Данилу вздрогнуть, это батька нашел правильный способ поприветствовать киевлян, варягов и гридь, живущую в городе. Ему вторили братья-варяги, а остальной экипаж, включая Данилу, просто принялся радостно орать что есть мочи. Возвещая Киеву, они вернулись. Они дома!
* * *
Пристань Киева еще не была забита кораблями, но суета, предшествующая отправке весной богатых караванов на юг, по большой воде, уже начинала набирать обороты. У коротких пирсов швартовали корабли с грузом, все так же на полозьях, а то и просто подкатывали сани и прямо на месте начинали сбывать товар. На эти же корабли и сани грузчики складывали уже купленные вещи, и купцы расходились по своим делам. Совсем рядом слышался постоянный стук топоров, это в сухих доках прямо на причалах ладили и доводили до ума ладьи, готовя их к дальнему плаванию.
Понятно, среди всего этого столпотворения сновали продавцы всякой снеди, полезных безделушек и просто проходимцы. Почти на самом берегу у кромки льда возник самый настоящий рынок. Путята только и ждал момента, чтобы оказаться среди этих богатых и суетливых горожан.
Далеко не худенький купец одним из первых спрыгнул на причал и почти сразу попал в объятия своих коллег по опасной профессии. Те увлекли его за собой отмечать встречу. Данила тоже десантировался вместе с обережниками, несколько минут не зная куда себя деть. Потом на корабль поставили сходни, по ним шустро забегали грузчики, а знакомый, чуть хриплый голос Шибриды позвал:
– Пойдем, Молодец, выпьем пива и восславим богов в честь окончания славной дороги.
И вся ватага пошла вверх по холму, по утоптанной снежной дорожке, присыпанной песочком. Данила начал привыкать к царящему вокруг столпотворению, от которого довольно-таки отвык за время путешествия. Прямо одичал, все братья по палубе да городки-крепости. Снующие везде люди скоро стали привычными, более того, они сторонились вооруженного отряда. Молодцов ощутил свою важность и исключительность, даже плечи чуток расправил и заодно вспомнил дорогу. Они идут на подворье Словенской торговой сотни, торговой корпорации одного из концов-кварталов славного города Новгорода. А там… там ждет его Улада. Нет, он, конечно, о ней не забыл, приготовил подарки и все такое, но вот что сказать, когда увидит ее, в голову не приходило. Сердце забилось, как у юноши, перед первым свиданием. Да, по сути, так оно и было. Данила впервые встречает Уладу как свою невесту. Он сам не заметил, как на лице у него заиграла улыбка, перед тем как распахнулись ворота Словенского подворья.
Створки распахнулись, и воинам предстал внутренний двор торговой крепости. По раскисшей земле, присыпанной соломой, неторопливо бродили куры и гуси, почти так же важно шагали уважаемые купцы в разноцветных сапогах, подоткнув полы дорогих кафтанов себе за пояс, чтобы не заляпать грязью. В загонах мемекал и мычал скот, раздавался привычный стук топоров: несколько рабочих ладили коньки на крышах, другие что-то строгали и тесали на широких столах у стен, женщины непрерывно что-то мяли и толкли в ступках, таскали корзины, ощипывали гусей, приятелей тех, кто пока разгуливал по двору. Совсем пацанва задавала корм скотине, убирала навоз и по-всякому помогала взрослым.
Работа кипела, никто не бездельничал, причем все из рабочих были одеты в хорошую одежду, не шелк, естественно, но из хорошо сделанного льна и шкур, у доброй половины (мужского состава, конечно) висели гривны на шеях, что тоже говорит понимающему человеку об уровне и достатке торговой сотни, раз у них работают не холопы, а свободный люд.
