– Что ж, Даниил, вижу я, ты парень крепкий и надежный, не трухлявый внутри, – напрямик заявил тот. – Свиди о тебе много хорошего говорил, и я понимаю, что не зря. Мой побратим человек с добрым сердцем, порой даже наивный, доверчивый, как отрок, – никто бы такое не сказал, встретив Свиди в темном переулке, – зато людей насквозь видит, от кого зло ждать, от кого добро. И теперь я понимаю, почему он мне так тебя нахваливал. Подлый человек не выжил бы или веру сменил. Поверь, я знаю, каково это, быть изгоем, когда все ненавидят тебя и так и норовят задеть, ограбить, убить. Чтобы жизнь сохранить, но и себя не изменить, не прогнуться, нужно крепкий стержень иметь внутри, из доброй стали.
Что-то такое ему уже говорили, кажется, Шибрида и Клек.
– Такие, как ты, нам нужны, – продолжал Путешественник.
– Кому нам?
– Христианам, тем, кто придерживается истинной Веры. Посмотри вокруг, Даниил, все язычники кругом принимают свет Истины. Датчане окрестились, ляхи тоже. И земляки мои неразумные тоже крещение примут. И даже Владимир, если Бог его вразумит, тоже крестит себя и народ. – В этом-то Данила не сомневался. – Но вопрос в том, во сколько крови это встанет. Ты же понимаешь, Даниил, языческие жрецы паству свою, золото, власть так просто не отдадут.
– Мой меч со мной, и языческих богов не боюсь, а если говорить про силу, вам лучше с моим батькой говорить. Вот он воин каких поискать.
Торвальд улыбнулся.
– Но тебе должно быть ведомо, что Воислав устал от походов, от ратной славы и захотел боярином стать, в своем уделе по Правде жить. И ему князем и Добрыней земля обещана.
– То его дело, мне-то что до этого?
– А ты?
– Что я?
– Воислав человек великий, христианин, много добрых дел сделал и награду свою заслужил. Будет он боярином, сыновей растить, богатство копить, с земли урожай собирать, а с холопов дань. Но ты, Даниил, землю свою еще не выслужил, а может, и не нужна она тебе. При том, что человек ты не простой, подле Воислава особое место занимаешь. Признай, вы ведь не просто так плавали в Булгарию.
Данила удивился, но промолчал.
– Понимаю, присягу не хочешь нарушать, тайну княжью не хочешь выдать. Другой бы уже горлопанил в три горла, а ты молчишь, хотя славы, может быть, завоевал на три саги. И это, Даниил, знак, что ты человек доблестный и умом не обиженный. За тебя я скажу; плавали вы выполнить княжье поручение и выполнили его, раз живыми вернулись. А теперь скажи мне, кто будет перед князем ответ держать, рассказывать, что и как с вами было за морем.
Молодцов изо всех сил пытался сохранить лицо, но у него не выходило.
– Ты и Воислав перед князем предстанете. Сам знаешь, варягам лучше на глаза Владимиру не показываться, а Скорохват не шибко любит Русь. Вот и выходит, что вы оба христиане, будете с князем о делах важных разговаривать. Ужели вы такие маленькие, незначительные люди?
– И что я должен сделать? – язвительно поинтересовался Данила.
Стевнир издал неопределенный звук, Торвальд с ним переглянулся:
– Сказать правду, что христианская земля, булгарская, лучше языческой.
Вот уж новость, ну да, живут в Булгарии богаче, чем в Киеве, и в Византии богаче, только вот поэтому их грабят все, кому не лень, правда, и завоевать не могут.
– Ты, Даниил, не думай, будто бы меня ромеи послали Руси пакости делать и козни ставить. Просто чем больше вокруг Владимира будет нас, христиан, тем лучше. Ты должен знать, я не просто так, по своему любопытству в Киев приехал. Свиди, наверное, уже говорил, что я грамоты от кесаря привез, чтобы просвещать всех язычников до Варяжского моря. В Киеве мой путь не оканчивается, я поплыву дальше на север, и не в одиночку. Я уже и с княжной Рогнедой разговаривал.
«Рогнеда хочет стать христианкой, – удивился догадке Молодцов, – наверное, думает подстраховаться, чтобы, если Владимир крестится, остаться для него законной женой, а может, не только для него».
Кроме этого понял Данила, что из него крайне хреновый шпион, потому что Торвальд тоже понял, что он понял, но говорить ничего не стал, лишь вина налил.
– А хочешь, я тебе встречу устрою?
– С кем?
– С княжной Рогнедой.
Вот те раз, мечтал встретить одну княгиню, а попал на другую.
– Не велика ли честь, у ней, наверно, и без меня забот полно.
– Ништо, на такого молодца поглядеть ни одна девица не откажется.
Вот тут Данилу разобрало любопытство, это же сама Рогнеда, легенда из былин, да еще княжна, увидеть ее, да не просто так, из-за стола, а вплотную, поговорить с ней.
– Если так, я не против, – оборвал концы Молодцов.
– Вот и порешили, долго тянуть не будем, как все решим, я сразу тебе знак подам. Может, завтра и предстанешь пред ее очи. Владимир тем более скоро возвращается.
«Не хватало еще под гнев князя попасть», – подумал Данила, но отступать уже не собирался.
Выпив еще по бокалу, Молодцов распрощался с дорогими знакомыми, уходил он от них в смятенных чувствах, но самое интересное, что впечатление от Торвальда у него осталось скорее положительное. Он не был подлым человеком, он мог убить, идти напролом к своей цели, не обращая внимания ни на что, но сделать подлость Путешественник не мог. Ох и трудно ему придется плести интриги. А Стевнир за весь разговор не проронил ни слова!
Только можно ли Торвальду до конца доверять, а ну как Данила тоже окажется на его пути? Молодцов подумал-подумал над этим и решил, что доверять вообще никому не следует, только самым близким.
Вернувшись на подворье, первым, кого встретил Молодцов, был Будим. Новгородец налетел на него, сжимая веники в руках.
– О, Данил, вовремя ты, айда в баню быстрее.
Вот это дельное предложение и своевременное. Баня у словенцев была организована как надо, обережники пропарились как следует, не обошлось и без прыжков с мостика в ледяной Днепр, все как положено.
Для здешних жителей баня была не просто гигиенической процедурой, а чем-то вроде портала в другой мир, имитацией ухода за Кромку. Ну если учесть, что печки большей частью топили «по-черному», то шансы отправиться в мир иной и вправду имелись не маленькие.
Даниле на все эти суеверия было параллельно, он просто от души лупил своих побратимов вениками, орал, когда лупили его, и вместе со всеми сигал в ледяную воду. Но, может быть, поэтому Скорохват именно в бане завел с ним этот разговор, в сакральном месте.
– О чем Торвальд с тобой говорил?
Данила сперва не расслышал, дышал сквозь березовый веник.
– А, что? Торвальд? – медленно въезжал он, потом вспомнил, и настроение чутка ухудшилось, ну да не беда, парку всегда поддать можно.
– Говорили о том, что чем больше христиан вокруг князя будет, тем лучше.
