– Я его Клеку отдал, одолжил, точнее, так будет лучше. Поверь. Я тебя не об этом хотел спросить. Я надеюсь, моя просьба насчет Наськи, она не сломала твои планы?
– Да какое там. Она же без приданого нормального. Да еще и некрасива, тощая да чернявая. А еще упрямая, на такую мало кто позарится.
– Вот я об этом и хотел поговорить. Словом, я хотел ее с собой забрать, на обратном пути от Воислава. Как ты к этому относишься?
Вакула искренне удивился:
– Не понял, ты же христианин, тебе…
– Я не в жены ее беру. И не в наложницы. В общем, считай, что был знак. А Наську я не обижу и никому не позволю. Слово даю.
– Коли так, бери, конечно, мне-то что.
– А где она, мне бы пару слов ей сказать.
– Да сбежала она опять, небось по лесу шастает где-то, леший ее забери. Вернется, я ее так выдеру.
– Не надо, просто скажи ей, о чем мы с тобой говорили.
– Даниил, ты едешь? Все в порядке? – Воислав подошел к ним.
– Иду.
Он тепло попрощался с кузнецом и оставил его наедине с батькой, сам занял свое место на санях.
Поместье Воислава располагалось где-то в глуши. То есть все поселения Руси располагались отнюдь не посреди забетонированных площадок, а были окружены солидными дубравами и перелесками, но обережники лезли совсем в непролазный бурелом. Молодцов предполагал, что в теплое время года по этим местам просто не проехать, по крайней мере, на телеге.
Должно быть, это была мера защиты от лихих людей и усобиц, когда нет возможности полагаться на стены или людей.
Заночевав в снегу, ватага поздним вечером добралась до небольшого участка чистой земли посреди леса, часть его была огорожена невысоким забором. Всю компанию вышла встречать жена Воислава – Радмила, но не одна, а в компании пятерых мужчин, один из которых был довольно старый, обросший так, что шапку не носил, а четверо других молодые, даже по здешним меркам, восемнадцати лет Данила им бы не дал, но одетые бедно, значит, скорее всего, холопы.
А вот что его реально удивило, так это мальчик лет пяти, державшийся за ручку Радмилы, неужели сын Воислава? Батька обережников спрыгнул с саней, проваливаясь по колено в снегу, подбежал к жене, обнял ее бережно, поцеловал. Подойдя ближе, Данила увидел даже сквозь многочисленные одежды, что у Радмилы животик тоже округлый. Это вдвойне его поразило; во-первых, батька ни разу за все время не говорил, что у него родится ребенок, а во-вторых, Радмила даже по меркам современности Данилы была не такой уж и молодой, он бы ей дал больше тридцати лет, а здесь и говорить нечего. Как-то это все не вязалось в сознании Данилы.
Воислав тем временем подхватил на руки мальчугана:
– Это мой сын, зовут его Мирослав, а вот моя жена Радмила, проходите в мой дом, будьте гостями.
И обережники вошли, в их компании только варяги не удивились произошедшему, или, возможно, они просто лучше всех скрывали эмоции.
Стол, который им накрыли, конечно, был победнее, чем в княжьих палатах и на подворье, но, по крайней мере, лично для Данилы выгодно отличался в лучшую сторону. Все потому, что выпивка, которую им подавали, и многие блюда были щедро сдобрены медом, не напитком, конечно, но самым настоящим, натуральным медом. Так что в прямом смысле ничего слаще Молодцов не ел, даже на пирах у князя. Впрочем, это дело вкуса.
Угощаясь хозяйскими дарами, Данила то и дело поглядывал на батьку и его жену. Одного взгляда на них хватало, чтобы понять: им не терпится остаться вдвоем. Сама Радмила представлялась ему не очень красивой, скорее царственной, величественной. Если говорить честно: она не смотрит, а взирает, не улыбается, а проявляет благосклонность. Такую силу и уверенность Данила встречал только у одной женщины, Рогнеды, и не чаял встретить подобную ей где-то в дремучих лесах. Хотя все, что нужно для красоты, у Радмилы было: и большая грудь, и пшеничная коса в руку толщиной, и румяная гладкая кожа, аккуратный нос и большие голубые глаза.
И все-таки, если спросить у Данилы, нравится ли ему Радмила, он ответит – нет. Одобряет ли он выбор батьки, вот тут безусловно – да.
Еще он думал о семье Воислава, здесь, в дебрях. Его ли это дети или…
– Нет, не его, – развеял сомнения Данилы Шибрида, когда они остались наедине. – Это его брата малец. И жена Радмила тоже, у них и старший сын был, погиб он в Диком Поле. А дочь, самую старшую, они давно замуж выдали. Самого же брата Воислава гридни, которые Владимиру служили, убили. И вот как все обернулось, Владимиру все равно служим.
– Славному князю славные воины служат, – осторожно сказал Данила.
– Это точно. Сам как, решил, куда податься? – прямо спросил варяг, может, это было предложением, но Данила его честно не понял и так же честно ответил:
– Не знаю. Я вообще об этом думать не хочу.
Шибрида только покивал головой неопределенно и вернулся под крышу, Данила за ним. Там, в промежутках между поглощением еды, он искоса поглядывал на Радмилу и Воислава, на то, как они себя ведут друг с другом и как смотрят. И кажется, он начал понимать своего батьку, который решил променять приключение и путешествия на тихий домашний уют. Шибрида еще потом обмолвился ему, что Воислав еще в юности был неравнодушен к Радмиле, но он был младшим сыном, а жену выдали за старшего, так что тут без вариантов. И батька Данилы отправился искать приключений. Лишь спустя долгие годы он снова вернулся к той единственной…
А Молодцов что? Ему бы сейчас с Наськой разобраться, найти ей мужа подходящего. Улада все поймет, он верил в это, она должна знать, что такое женская доля, будет, пока все не уладится, заботиться о ней как о младшей сестре. А он сам, возможно, еще князю послужит, серебра подкопит и… попробует еще раз вернуться. С Уладой, конечно. Ведь если боярин Серегей говорил, что все зависит от него самого, то у него есть шанс, обязательно есть. Вот только нужен ли он ему?
* * *
– Как ему землю отдаете?! – таращил глаза крепкий мужик в годах с пшеничной бородой и пшеничной же шевелюрой, остриженной под горшок. Рядом так же пялился на тиуна и Воислава похожий на мужика паренек, только ростом пониже и русоволосый. И взгляд его Даниле не нравился.
«Мда, – подумал он, – похоже, предчувствия меня не обманули».
Проснулся Данила с тревожным чувством, которое, правда, сразу отодвинули на задний план хозяйственные дела. Воислав готовился к переезду в родовое имение. К трем саням, что привезли с собой обережники, холопы Радмилы добавили еще двое. Все набили доверху, и вещи еще остались, равно как и часть скотины, которую тоже пришлось оставить в лесной заимке. Там же оставили двух холопов присматривать за домом. Караван же из пяти саней, под завязку набитых добром, поехал по засыпанному снегом лесу. Теперь обережники не ехали, свесив ножки, а шли на лыжах либо в свою очередь выезжали вперед в дозоры. Даже в поприще от родной земли Воислав оставался начеку.
