– А опытным вы считаете себя, сержант? – не без интереса посмотрела она на меня.
– Да, я считаю себя опытным бойцом и командиром. Однако главное не это, я знаю, что нужно нам делать, чтобы выйти к своим.
– Вы правы, тут я ничем помочь не могу. Принимайте командование.
– Отлично. Посмотрите пока бойцов, не ранен ли кто, – попросил я, – и мы уходим, а то скоро немцы будут здесь, разозлили мы их.
– Скорее уж вы разозлили, товарищ младший сержант, – откликнулся один из бойцов. – Видел я, как вы немецких офицеров одного за другим подстрелили. Вы ворошиловский стрелок?
– В тире тренировался, – коротко ответил я. – Значит так, темп держим такой: километр бежим, километр идём пешком, так мы пройдём большее расстояние. Агеев впереди в качестве дозора, дистанция пятьдесят метров. Выдвигаемся.
Военфельдшер сообщила, что раненых и пострадавших нет, ну, кроме ссадин и синяков. И мы побежали в наш тыл. Действительно, нужно выбираться. А вот дивизия наша, похоже, оказалась в окружении.
Время в пути показало, что мои бойцы – все! – имели отвратительную физическую подготовку. Четыре километра в предложенном мной темпе они отмахали на адреналине, а потом запросили отдых. Видимо, сказались усталость, стресс, да и вообще приключения этого дня дали о себе знать. Навалилось всё разом. Поэтому я не стал отказывать бойцам, тем более немцы нас не преследовали, и мы остановились. Прямо посередине леса. От места засады до леса было поле, заросшее кустарником и с оврагами, на дне которых была вода. В некоторых местах явно были болотца, затянутые ряской, но мы обходили их и добрались-таки до леса, пару километров уже пройдя по нему. И тут удачно упавшая старая лесина напомнила скамейку, вот часть бойцов и уселись на ней, другие прямо на траву, опершись на стволы деревьев. Я же, как наименее уставший, прислонившись к дереву, стоял и отслеживал всё вокруг, ожидая, пока бойцы переведут дух.
– Товарищ младший сержант, мне показалось или мы забираем к северу? – спросил вдруг водитель нашей батареи ефрейтор Ковин.
Как я понял, он у выживших бойцов был вроде лидера. Мне они подчинялись всё так же с неохоткой, но подчинялись, не придраться. Водитель же был не только ефрейтором, но и самым взрослым среди нас, ему был тридцать один год. Бойцам до маршрута явно не было дела, бежали, куда я указывал, главное – не отстать, а вот ефрейтор, более опытный как водитель и в ориентации, отметил, в какой стороне солнце, и сделал правильные выводы, которые сейчас и озвучил.
– Всё правильно, – согласился я.
– Но почему?! – возмутилась девушка в форме. – Ведь если бы мы пошли рядом с дорогой, то смогли бы встретиться с нашими!
– Товарищ военфельдшер, вы так хорошо разбираетесь в военном деле? – с лёгкой иронией поинтересовался я. – Нет? Тогда позвольте пояснить некоторые нюансы. Те немцы, что уничтожили нашу колонну, – это не какие-нибудь диверсанты или парашютисты, заброшенные в наш тыл, это регулярный кадровый моторизованный батальон, который проехал в наш тыл на своей технике и со своим вооружением. И будьте уверены, в этот прорыв немцы сейчас кидают все силы, и этот батальон здесь не один. Дороги и окрестности будут ими контролироваться, сейчас они замыкают колечки, куда, скорее всего, попадёт и наша дивизия. Вырвутся они или нет, тут пятьдесят на пятьдесят, всё зависит от опыта командиров. Шансов избежать попадания в окружение и выйти к своим у нас немало. Но для этого нужно отойти подальше от дороги и двигаться параллельно ей в наш тыл. Намекну. Отсюда не так и далеко железная дорога, вот рядом с ней немцы засады не выставят, ну кроме как у железнодорожных мостов, которые, вполне возможно, уже захватили, уничтожив охрану. Им эта транспортная артерия тоже важна. Нам за двое суток нужно пройти не меньше ста километров, что довольно сложно, если учесть, сколько водных препятствий будет у нас на пути. Если мы справимся, то немцы останутся позади, а мы вырвемся к нашим. Дальше – сборный пункт, и нас отправят в части, формирующиеся из таких же окруженцев, что вышли к своим, как и мы. Скорее всего, всех под одну гребёнку в стрелки. Поэтому, чтобы избежать этой участи, всё же мы специалисты в своём деле, желательно за время движения найти себе вооружение. Я о зенитках. Будем смотреть и выискивать, не брошено ли какое военное имущество. Особенно большие шансы что-нибудь найти это у бродов или уничтоженных мостов. Это всё, что я хотел сказать.
– Мы на голодном пайке, питаясь одной травой, долго не продержимся, товарищ сержант, – сообщил тот же водитель. Я же говорил, что голова у него варит и нюансы он вполне улавливает.
– Это уже моя забота как вашего командира. Голодными не останетесь… А теперь главное. Боец, как там тебя? – обратился к одному из взвода охраны, который потерял оружие.
– Красноармеец Веселов, – подскочил он, ему явно не понравился мой тон.
– Ефрейтор Ковин, встать. А теперь, два развиздяя, процитируйте нам пункт устава, где прописаны кары бойцу, потерявшему своё оружие… Я не слышу?!
Оба стояли, мялись, но сказать ничего не могли. Я же сначала устно сообщил, что я о них думаю и что их может ожидать, и трибунал – это самое мягкое, что их может ждать. Потом, достав из нагрудного кармана гимнастёрки тонкую брошюрку устава, постучал по ней пальцем, передал ефрейтору и сообщил:
– Как вас наказать, я ещё решу, а сейчас учите устав. Завтра в обед приму экзамен. Вот не дай вам Творец хоть где-то налажать. И вообще не стоит уподобляться героям анекдота.
Пристыженные бойцы отошли и стали внимательно, даже скорее демонстративно читать, остальные им сочувствовали, но в защиту никто не вставал, понимали, что и им рикошетом может достаться. Я для видимости действительно изобразил гнев, хотя вся эта ситуация меня больше забавляла, поэтому никто не хотел, чтобы гнев ещё пал и на них, видимо, я был достаточно убедителен, однако мой намёк на анекдот услышали, и самый храбрый из бойцов, Агеев, поднял руку:
– Товарищ сержант, а что за анекдот?
– Товарищ красноармеец, скажите, что нужно сделать, чтобы вступить в рукопашный бой? – демонстративно вздохнув, вроде как от усталости, спросил я.
– Ну, это… патроны закончились? – не совсем уверенно спросил тот, явно чуя подвох.
– К вашему сведению, товарищ красноармеец, тут довольно много причин. Я перечислю. Чтобы вступить в рукопашный бой, боец должен: а) прое…ть на поле боя винтовку, нож, гранаты, поясной ремень, пехотную лопатку и каску; б) найти ровную площадку, на которой не валяется ни одного камня или палки; в) найти на ней такого же распиздяя из стана противника и г) только после этого вступить с ним в рукопашную схватку. Так что поздравляю двух наших товарищей, они уже на пути к этому.
Некоторые из бойцов ухмылялись, до них дошла суть анекдота, да и наша военфельдшер улыбалась. Вспомнив о своих манерах, мысленно ругнувшись, я слегка поклонился ей:
– Извините за резкие слова, произнесённые в вашем присутствии. Виноват, вырвались.
– Ничего, я и похлеще слышала.
