Он скомандовал стой, его подняли, поставили на ноги. И он пошел к Рохлину, чтобы остановить стрельбу по своим.
Но вскоре контузия дала о себе знать. Утром заходил в медицинскую палатку, ему делали укол, и только потом Дмитрий Михайлович был способен что-то делать. Лекарства хватало часа на три-четыре. Потом опять боль, тошнота, и снова укол.
5 января в Грозный приехал Степашин.
— Сергей Вадимович, — сказал тогда ему Герасимов, — уезжайте. «Духи» ведут наблюдение, сейчас точно обстреляют…
— Да ладно, — отмахнулся Степашин.
И только удалось его увести в подвал, как на то место, где они стояли, «духи» запустили четыре мины. Герасимов тогда подарил руководителю ФСБ осколок от одной из мин.
Степашин запомнил тот случай. Потом, позже, когда он будет вручать Герасимову орден, скажет:
— Спасибо тебе, Дмитрий Михайлович, если бы не ты, вручал бы кто-нибудь другой.
Кстати, тогда в Грозном, Степашин, видя состояние Герасимова, предложил уехать вместе с ним.
— Да нет, — не согласился Герасимов, — я ребят не брошу. С ними приехал, с ними уеду.
А с Рохлиным они сработались Как-то вызывает его комкор, показывает место на карте и говорит:
— Дмитрий Михайлович, вот этот дом мне как кость в горле. Засели там бандюги и бьют. Потери каждый день. Надо его взять. Я тебе дам две бээмпэшки, «Шилку». Договорились?
— Договорились.
Собрались с ребятами, провели разведку, обмозговали. Отказались от боевых машин, от «Шилка». Что толку, шуму много, пользы мало. Заберутся «духи» в подвал, пересидят наш обстрел и опять будут поливать огнем. Решили поступить тихо, по-спецназовски.
До рассвета, в четыре утра, пробрались в дом и прикончили «духов», сдали под охрану милиционерам, но к полудню чеченцы вновь захватили дом. Но в этом уже не было их вины.
17 января первой группе спецназовцев под командованием Герасимова пришла замена. Их в Моздок, потом в Москву. Здесь Дмитрий Михайлович сразу угодил в госпиталь. Контузия все больше давала о себе знать.
Это была уже вторая война Дмитрия Михайловича Герасимова.
А ровно через год он вновь окажется там, где воюют: террорист Салман Радуев нападет на Кизляр.
Крест Буденновска
…До 1920 года город Буденновск Ставропольского края носил название Святой Крест.
Трагедия в Буденновске. Сегодня дело повернуто таким образом, что невиданный в мире акт терроризма накрепко завязан в единый узел с чеченской войной. Россия начала войну, а чеченцы, загнанные в угол, ответили терактом — так утверждали многие средства массовой информации.
И вроде бы правильно утверждали. И война, и смерти, и чеченцы… Все так… Все было.
Некоторые газеты выносили на первые полосы заголовки, что именно террорист Басаев остановил войну. Горько это было, право, слышать, но слушали. Потом наши коллеги-журналисты так раздухарились, что время от времени покрикивали с полос, мол, не смейте чеченцев называть террористами, а ежели смеете, то и всех русских солдат не иначе как в террористы запишите.
Получалось вроде как баш на баш: развязали войну — получили теракт. А тут еще и заложники, выбегающие из осажденной больницы, кричали о «чеченских шоколадках» для детей. Выхваченные недремлющим объективным оком телекамер крики эти, как ни крути, укрепляли вину «русских шовинистов», поднявших меч на «благородных сынов Вайнахии».
И все бы укладывалось в прокрустово ложе нашей «независимой», «неподкупной» пропаганды, если бы не одно веское обстоятельство — история терроризма.
Так уж случилось, что этой темой мне приходится заниматься не один год, и потому, смею заметить, теракт в Буденновске только на первый, весьма поверхностный взгляд, «реакция на войну», «ответ на бессмысленную бойню». Ведь именно такую версию предложил нам Басаев в своем первом интервью, не правда ли? И мы съели… Более того, на все лады стали рассуждать, мог ли Басаев поступить иначе, заранее предполагая, что не мог. Да. Не мог. Ибо он — террорист. У них свои понятия о чести, своя система ценностей и жизненных координат. Система столь опасная для остального мира, что все они давно признаны вне закона.
Хоть кое-кто в нашей стране и пытался сделать из него супергероя, ясно одно — Басаев не первый и, к сожалению, не последний в кровавой шеренге террора.
Еще в первом веке нашей эры в Иудее действовала секта сикариев (сика — кинжал или короткий нож), уничтожавшая представителей еврейской знати за сотрудничество с римлянами.
Сикарии на современном языке и есть террористы. И это в первом веке до нашей эры. Известия о прапращурах Басаева появятся лишь через много столетий.
Этот короткий экскурс в далекую историю террора лишь для того, чтобы показать — бандит, он и есть бандит, в первом ли веке нашей эры или в двадцатом столетии. И в данном случае война — лишь неуклюжее оправдание кровавых деяний террора.
Ибо у того же Басаева еще вчера был захват авиалайнера, потом автобуса, теперь вот — больницы. Что он захватит завтра? Кому предъявит требования — правительству, стране, миру?
И нет сомнений, требования эти будут прикрыты вполне пристойным фиговым листком борьбы… Борьбы за что? За свободу, независимость, мир… Или против чего-то. Это уже не важно. Даже самый отпетый преступник, убийца старается найти благородное объяснение своим преступлениям, сколь бы ни были они страшны.
Басаев долго куражился, выдавая себя за благородного борца с режимом, пролил море крови, но его ждал закономерный конец.
Терроризм — тяжелейшее преступление перед человечеством. Это не мое определение. Такое определение дало этому мерзкому и гнусному явлению нашей жизни мировое сообщество. Оно же поставило террористов вне закона.
Увы, как ни прискорбно говорить, но и тут у нас было свое, особое мнение. Свое весьма «бережное» отношение к террористам.
В 1990 году в течение только одного месяца было совершено пять (!) угонов самолетов. 30 июня самолет, вылетевший из Львова, по требованию террориста изменил курс и совершил посадку в Стокгольме.
И после этой «гонки», когда наш «Аэрофлот» и его службы в прямом смысле стояли на ушах, не ведая, как остановить совершенно дикий поток угонов, когда спецподразделения антитеррора подобно пожарным командам метались по стране, а правительство срочно разрабатывало контрмеры, в прессе появляются душещипательные эссе о переживаниях юного 19-летнего террориста.
Признайтесь, весьма экстравагантно звучит заголовок в газете: «Воздушный пират или несчастный мальчишка?». Как вы догадываетесь, автор статьи никак не хотел признавать в юноше воздушного террориста. Разумеется, тот был всего лишь несчастным глупым мальчишкой, жаждущим приключений. А Шамиль! (некоторые газеты любили писать это имя с восклицательным знаком) Басаев лишь благородным борцом за свободу чеченского народа.
