Гундалину выругался на сандхи, первым нарушив молчание.
Потом за руку вытащил Мун из лифта, и дверцы сразу же снова закрылись. Они двинулись по самому краю беснующейся толпы мимо бесконечных складов туда, где начиналась запруженная народом Главная улица Карбункула. Наконец Гундалину остановился, обнаружив более или менее тихий уголок между двумя соседними зданиями. И решительно прижал Мун к стене.
– Послушай…
Она отвернулась. Она не желала видеть его лицо и пряталась за иные воспоминания и образы… Только не говори мне, что тебе жаль… только не говори!
– Мне очень жаль. Я вынужден был так поступить. – Он взял ее руку в свои. Большим пальцем нажал на плоский замок ее наручников, и они со щелчком раскрылись. Гундалину снял их с нее и отшвырнул прочь.
Мун, все еще не веря, долго смотрела на свои запястья, потом потрясла ими, чтобы разогнать кровь, подняла голову и посмотрела ему в лицо.
– Я думала… что…
– Это был единственно возможный способ добраться сюда, минуя службу безопасности, – тем более что комиссар ПалаТион тебя узнала. – Он покачал головой и вытер лоб тыльной стороной ладони.
– Святая Матерь, БиЗед!.. – Она глубоко вздохнула и всплеснула руками:
– Ты слишком хорошо лжешь!
Он криво усмехнулся.
– Ну, вот и конец карьеры полицейского инспектора по имени Гундалину. – Он стянул с головы чужой шлем, погладил его почти с нежностью. – Никому, кроме меня, не понять, что я больше не имею права носить его. – Голос Гундалину звучал хрипло. Он наклонился и положил шлем на тротуар.
– БиЗед, не обязательно ведь, чтобы кто-то об этом узнал. – Она, проникнувшись сочувствием, потянула его за рукав. – Неужели ты не можешь сказать, что я удрала от тебя в толпе?
Он выпрямился, рот – словно прорезь ножом, глаза – как угли; и она поняла, чего все это ему стоило.
– Комиссар ПалаТион сказала, что знает о Спарксе и что мы вряд ли сумели бы отыскать его во дворце, но он иногда посещает одну женщину по имени Фейт, Хрустальный Глаз, которая живет в Цитрусовой аллее. Это для начала уже очень неплохо. – Гундалину как бы отгородился сейчас от нее, от самого себя, отступив на нейтральную территорию. – По-моему, теперь нам можно идти, ничего не опасаясь: в такой толпе никто на нас и внимания не обратит. – Посмотрев на Мун, он вдруг нахмурился:
– Заплети косы. Так слишком похоже… в глаза бросается…
Она подчинилась, ничего не понимая.
– Держись за меня, постарайся ни в коем случае не отставать. Нам еще полгорода пройти нужно в этой толпе и все время вверх. – Он протянул ей свою здоровую руку, и она крепко ухватилась за нее.
Они пошли вверх по Главной улице, шалея от вызывающего, безудержного веселья, что царило в эти дни в Карбункуле. Жители Зимы праздновали наступление лета с каким-то веселым отчаянием; жители Лета приветствовали Смену Времен Года и начало своего правления на планете. Вид грубых башмаков, блестящих плащей из шкур морских животных, обветренных загорелых лиц – в столицу на Фестиваль съехалось множество островитян – вызывал в душе Мун тоску и одновременно страстное желание вновь стать такой, как они. Она заметила, что все время высматривает в толпе любимое, единственное лицо, и, наконец, ей попался на глаза высокий рыжеволосый парень в грубом плаще. Он шел спиной к ней и уже почти скрылся в толпе, когда она попыталась вырвать свою руку из руки Гундалину и броситься за ним вслед. Но Гундалину держал крепко и, молча покачав головой, потащил ее дальше, – вверх по улице, пока она не успокоилась и не поняла, что среди этого моря людей даже в непосредственной близости от них по крайней мере полсотни рыжеволосых сыновей Лета.
Продавцы громко расхваливали товар; люди, взявшись за руки и образовав огромные цепи, танцевали на самой улице и среди домов; уличные артисты и музыканты, взобравшись на ящики и лесенки, старались завоевать внимание прохожих. Была середина ночи, но, похоже, никто об этом даже не задумывался и не способен был отличить ночь от полудня. После прибытия, премьер-министра и по мере приближения Ночи Масок празднование должно было развиваться по нарастающей, приобретая поистине дикий разгул.
Лавочники-инопланетяне распродавали последние товары практически за бесценок, а то и просто раздавали их – сложенное в стопки белье и одежду, продукты, разные диковинки и экзотические вещицы – прямо в дверях лавок. ТОЛЬКО ЗАБЕРИТЕ ЭТО. Жители Зимы в причудливых маскарадных костюмах, на которые ушли километры тканей, похожие на своих древних тотемных покровителей, торжественно прогуливались по самой середине Главной улицы в холодном искусственном свете. Мун охнула, когда совсем рядом с ними взорвалась шутиха, а, придя в себя, написала в воздухе свое имя бенгальским огнем, невесть откуда взявшимся у нее в руке. Повсюду шли спортивные соревнования – прежде всего, в разных видах борьбы; а в боковых аллеях, где было потише и потемнее, спортивные бои порой заканчивались взрывами насилия. Мун пришлось даже отбиваться одной рукой – она так и не выпустила руку Гундалину – когда они попали в одну из подобных стычек, а инстинкт полицейского тут же повлек его в самую гущу драки. Однако патруль оказался неподалеку, так что Гундалину резко свернул за угол, хотя в этом не было ни малейшей необходимости.
Они поднимались все выше, и Мун чувствовала, как дух праздника, царящий на улицах, постепенно и ее заражает своим легкомысленным оптимизмом, внушая абсолютную уверенность в том, что она наконец достигла цели – это столица ее мира, это Карбункул, это место радости и невообразимых наслаждений. Она попала сюда вовремя, она успела до Смены Времен Года, теперь все сомнения позади, теперь возможно все… Она явилась сюда, чтобы найти Спаркса и изменить древний ритуал, и она непременно сделает это!
Но все чаще и чаще они останавливались, и ей приходилось практически тащить Гундалину за собой сквозь толпу; он, в отличие от нее, совсем обессилел и упал духом. Она тревожно посматривала на его покрытое испариной лицо, и сердце у нее сжималось каждый раз, когда он заходился в мучительном кашле: она вспоминала, что он отказался от отдыха и лечения, только чтобы помочь ей. Однако, стоило ей замедлить шаг, как он первым заставлял ее идти быстрее, приговаривая: «Ничего, мы почти уже пришли».
Наконец они добрались до Цитрусовой аллеи. Мун заглянула в какой-то магазинчик, все еще открытый, несмотря на поздний час, и стала с жадным любопытством расспрашивать хозяина о Фейт. Тот сперва удивленно уставился на нее, и она поспешила прикрыть татуировку на горле высоким воротником туники.
– Мастерская Фейт рядом, соседняя дверь, да только, маленькая госпожа, ее самой нет дома – она за своими масками присматривает, а их по всему городу растащили. Завтра приходите, может, вам больше повезет.
Она должна быть дома! Как это – ее нет?.. Мун кивала, от разочарования не в силах вымолвить ни слова.
Гундалину прислонился к стене дома.
– У вас нет чего-нибудь от кашля?
Хозяин магазина пожал плечами.
