– Может быть, вы… – Он пытался представить себе, в каком родстве они могли состоять, ибо были удивительно похожи, даже в мелочах. – Вы ее тетя? Сестра ее отца?..
Ариенрод покачала головой; светлая прядь волос выпала из прически и заструилась по шее.
– У Мун нет отца… И самой ее тоже больше нет у нас – ни у тебя, ни у меня. Мне так и не представилось возможности повидать ее, но она мне была так же необходима и бесконечно дорога, как и тебе. Может быть, даже больше. Когда-нибудь, надеялась я, она сможет тоже поселиться здесь, в столице, с нами вместе. – На него Ариенрод больше не смотрела; взгляд ее беспокойно скользил по стенам, по украшенной резьбой столешнице…
– Она бы сюда никогда не приехала. – Голос Спаркса звучал уверенно. – Во всяком случае, после того, как стала сивиллой.
– Ты думаешь, нет? Даже ради тебя? – Рука Снежной королевы все еще сочувственно сжимала его плечо. Он вздохнул.
– Для нее всегда важнее всего было стать сивиллой. Но почему вы сразу не сказали мне… о ней и о вас? И… о нас? – Каким-то образом получилось, что он разговаривал уже как бы не с королевой, а с тем единственным человеком, который способен был понять, сколь велика его утрата.
– Я бы непременно со временем рассказала тебе. Вот теперь рассказываю… Мне хотелось сперва понять, хорош ли возлюбленный у моей… родственницы; тот, кого она предпочла всем остальным. Надо сказать, я весьма одобряю ее выбор, весьма! – Рука Ариенрод снова легонько сжала его плечо. Потом она убрала руку и раздраженно отбросила за спину выпавшую из прически прядь; от этого движения волосы ее совсем рассыпались по плечам. Он никогда не видел ее такой – усталой, огорченной, разочарованной. И человечной. Такой похожей на него самого… такой похожей на Мун.
– Теперь я уже никогда не узнаю Мун, Спаркс. У меня остался только ты, чтобы рассказать о ней, напомнить мне, какая она. Расскажи мне, что ты помнишь наиболее ясно и наиболее глубоко связываешь с ней. Что она любила? Что ты в ней любил больше всего? Расскажи мне, как сильно ты ее любил…
Та ночь, наполненная светом очага и шумом ветра, снова возникла в его памяти; и еще – связанные с той ночью тысячи других воспоминаний о Мун: девочка в грубых рукавицах, с ним вместе вытаскивающая из полной сети рыбу и раскладывающая ее на ледяной палубе: девочка, бегущая по пляжу с раскинутыми навстречу ветру руками; и снова она, уже почти взрослая, любимая, шепчущая ему нежные слова и сама такая нежная, теплая рядом с ним…
– Я не могу. Не могу рассказать вам о ней… – Голос у него сорвался. – Не теперь.
– Ее больше нет, Спаркс. – Ариенрод вытащила из волос диадему и тряхнула головой; волосы светлым водопадом рассыпались по ее простому серо-голубому платью. – Но ты не совсем потерял ее. Нет – если сам этого не хочешь… – Она склонилась к нему. – Мы ведь очень похожи с ней, правда?
Он уставился на нее: эта масса вьющихся волос цвета слоновой кости, это хрупкое девичье тело, скрытая мягкой тканью платья небольшая высокая грудь – яркие губы, глаза, как моховой агат… В глазах ее был вопрос, но ответ уже читался на склонившемся к нему лице.
– Позволь мне стать для тебя – Мун. – Она кончиками пальцев коснулась его рыжих волос – такое знакомое, чуть пугливое движение! Он почувствовал, что у него на виске забилась жилка. В голове шумело море, вот только он не знал, благословляло оно его или проклинало. Да и не хотел знать.
Море тоже не смогло бы погасить огонь, зажегшийся в его душе. Спаркс протянул руку и впервые коснулся обнаженного плеча Ариенрод, ее прохладной округлой руки…
Она затрепетала под этой лаской и потянула его к себе, упав на постель и уверенно руководя им…
* * *
– Дай мне почувствовать, как сильно ты любишь ее…
Спаркс лежал с закрытыми глазами, слушая собственное тело, упивающееся благодатной истомой. Он вдохнул мускусный аромат прильнувшей к нему Ариенрод, ощущая теплые изгибы ее тела. Морем от нее не пахло совсем; зато пахло какими-то заморскими духами. И все-таки присутствие моря он в ней ощущал; Моря и Хозяйки, вечно юной, одетой в пену… и морские птицы слетают с ее волос, а губы ее – словно заря или… кровь… Это Хозяйка лежала так же тихо и ждала его в течение долгих столетий… Он слушал ее ритмичное и тихое дыхание; потом открыл глаза, чтобы еще раз взглянуть ей в лицо. Глаза Ариенрод были закрыты; она чуть улыбалась в полудреме. Сейчас она казалась ему той, чьим именем он назвал ее, когда совсем потерял голову…
Он вздрогнул от изумления, в очередной раз осознав, что рядом с ним лежит сама королева Зимы. Но тут же исполнился глубокой нежности; ему до боли хотелось осчастливить ее, одарить любовью, которую он поклялся отдать той, другой, ее второму «я». Сейчас ему хотелось быть верным только ей, отдать за нее жизнь…
– Ариенрод… – он выдохнул непривычное имя. – Ариенрод. Я хочу, чтобы, кроме меня, у тебя никого не было.
Она открыла глаза и посмотрела на него с явным осуждением.
– Нет. Нет, любовь моя, это невозможно.
– Почему? – Он жестом собственника обнял ее и прижал к себе. – Я был единственным для Мун. Позволь мне быть единственным и для тебя. Я не хочу становиться всего лишь еще одной рыбкой в твоем неводе. Не хочу делить тебя с сотней других.
– Но ты должен, Спаркс. Я твоя королева и повелительница. Никто не смеет ограничивать мои действия, никто не смеет командовать мной… я никогда и никому не позволю этого. А потому никогда не будет никого, для меня единственного – ни мужчины, ни женщины. Я сама – Единственная. Но такого, как ты, у меня тоже никогда не будет… – Она нежно поцеловала его в лоб, потрогала медальон, лежавший у него на груди. – Мой Звездный Мальчик.
Он вздрогнул.
– В чем дело?
– Так называла меня она. – Спаркс резко приподнялся на локте, глядя на Ариенрод сверху вниз; она лежала спокойно, улыбаясь ему, словно выпав вдруг из потока безжалостного времени. – Если я не могу быть для тебя единственным мужчиной, то позволь мне, по крайней мере, стать тем единственным, с кем будут считаться! – Он вспомнил язвительного и недружелюбного человека, всегда стоявшего по правую руку от Ариенрод; этот человек вечно поддразнивал его и смеялся над ним по любому поводу, с каким-то злобным весельем все глубже погружаясь в пучину горькой ревности. – Я хочу вызвать на поединок Звездного Быка!
– Звездного Быка? – Ариенрод удивленно заморгала. Она была искренне поражена. Потом рассмеялась. – Любовь моя, ты здесь слишком недолго, ты вряд ли понимаешь, что говоришь… нет, ты слишком юн и полон жизни, чтобы жертвовать этим. Ибо жизнью тебе и придется пожертвовать, если ты бросишь вызов Звездному Быку. Мне приятно твое желание, однако этот поединок я запрещаю. Поверь, для этого человека в моем сердце уже нет места. С того самого дня, когда я впервые надела маску Снежной королевы – ах, это было так давно!.. – выражение ее глаз переменилось, она больше не видела перед собою Спаркса, – …в постели моей и в моей жизни не было ни одного мужчины, который заставил бы меня тосковать по тем временам, когда я звалась просто Ариенрод и жила в мире невежественном, но свободном; когда сны и мечты что-то значили для меня именно потому, что далеко не всегда воплощались в жизнь… Ты заставляешь меня мечтать об утраченной невинности, Спаркс… ты заставляешь меня МЕЧТАТЬ. Зачем тебе это? Ты ведь все равно не сможешь прыгнуть выше собственной головы, чтобы заставить меня любить тебя – единственного. А Звездный Бык способен убить тебя любым оружием, какое бы ты ни выбрал, даже голыми руками. К тому же Звездный Бык непременно должен быть инопланетянином, чтобы поддерживать контакты с другими инопланетянами и помогать мне держать их на короткой сворке.
