– Силки, это ты! – Кокон больше не разделял их. – А я-то думала, что вижу саму Смерть… – Она ощупывала собственное тело, с огромным удовлетворением ощущая реальность плоти. Там, в вечных лабиринтах Великого Ничто, она вновь мучилась видениями и примитивными страхами. Как бы лишенная всех чувств, она ощущала себя созданной из этой пустоты; ее плоть, кости, мускулы, кровь… душа – все превратилось в ничто. И Смерть приближалась к ней сгустком еще более плотной тьмы и спрашивала: «Кто владеет твоим телом, плотью и кровью?» И она шептала: «Ты». – «Кто сильнее жизни, воли, надежды и любви?» – «Ты, Смерть». – «А кто сильнее меня?»
И тогда дрожащим голосом Мун ответила: «Я сильнее».
И Смерть отошла в сторону, уступив ей дорогу.
И она устремилась по коридорам времени и пространства – к свету реального дня.
– Я есть! – Она радостно засмеялась. – Посмотри на меня. Силки! Я СУЩЕСТВУЮ! Я есть! – Щупальца Силки вцепились в контрольную панель, потому что Мун чуть было не нарушила драгоценное равновесие падавшего в бездну корабля. – Теперь для меня ничего невозможного нет.
– Да, моя дорогая… – Голос Элсевиер приплыл к ней сверху, и она подняла глаза. Элси висела в воздухе, прямо у нее над головой; она тоже высвободилась из своего кокона, но двигалась как-то замедленно. – Ты нашла дорогу назад. Я так рада!
Горевшее возбуждением лицо Мун несколько побледнело и посерьезнело при звуках слабого голоса Элси.
– Что с тобой, Элси? – Мун и Силки одновременно поднялись с кресел, точно неуклюжие пловцы, и закрепились страховочными тросами рядом с Элсевиер. – С тобой все в порядке? – Мун потянулась к ней.
– Да, да… все прекрасно. И разумеется, со мной все в порядке. – Глаза Элсевиер были закрыты, на щеках видны серебристые влажные дорожки слез. Она почти грубо оттолкнула протянутую руку Мун; и та не была уверена; были ли эти слезы вызваны болью или гордостью, или и тем и другим сразу – а может, ни тем ни другим… – Ты справилась с этим только благодаря собственному мужеству. Пора и мне набраться мужества, чтобы завершить начатое. – Она открыла глаза и вытерла щеки, словно пробуждаясь от своих, черных и страшных, снов.
Мун посмотрела на экран, где перед ними больше уже не было Черных Ворот, а лишь красноватыми свечками светились тысячи и тысячи звезд, и среди них – солнца-Близнецы… и где-то совсем рядом было ее родное небо, небо Тиамат…
– Самое страшное теперь позади, Элси. Все остальное будет нетрудно.
Но Элси ничего ей не ответила, и Силки не сводил с нее глаз.
Глава 24
– БиЗед, мне очень не хотелось поручать это тебе, но я и так без конца откладываю… – Джеруша стояла в своем кабинете у «окна», но видела перед собой только глухую стену. Заперта. Замурована.
– Да ничего, комиссар. – Гундалину внимательно слушал ее, сидя в кресле для посетителей; ей была необычайно приятна его доброжелательная готовность помочь. – Если по правде, так я даже рад на время уехать из Карбункула… будет неплохо подышать свежим воздухом, даже если я от него слегка посинею. – Он бодро улыбнулся ей. – Мне на них наплевать, комиссар. Я знаю, что делаю. И я знаю, кто использует личную некомпетентность в качестве предлога… ну, чтобы вы выглядели как можно хуже. – От негодования не найдя слов, он даже голову понурил. – Но, должен признаться, что общение с теми, кто ниже тебя во всех отношениях, тоже весьма утомительно.
Она слабо улыбнулась.
– Боги свидетели – ты заслужил эту передышку, БиЗед! Даже если зря потратишь время, ловя воров в бескрайней тундре. – Она осторожно поставила локти на стол, стараясь не уронить груду дискет и папок. – Мне бы только не хотелось отправлять тебя в космопорт: я не представляю, как буду управляться здесь одна! – Она потупилась, немного стыдясь того, что вынуждена признать свою зависимость от Гундалину. Однако она была так благодарна ему за безграничную преданность, что промолчать тоже не могла.
Он засмеялся и покачал головой.
– Вам сторожа не нужны, комиссар! Пока вы пользуетесь неприкосновенностью, они вас тронуть не смеют.
О, но я же… да и они тоже… каждый день! Мне необходимы твои слова, твоя поддержка – как солнце необходимо для жизни… Но он никогда до конца не поймет ее. Ну почему, почему у нее нет врожденного чувства превосходства над остальными, которое, в известной степени, специально культивируют и воспитывают у всех уроженцев Харему? Боги, как было бы замечательно никогда не искать того, кто подтвердил бы тебе правильность твоего поступка! Даже когда она повысила Гундалину в звании, превратив его из сержанта сразу в Инспектора, ему и в голову не пришло, что это сделано по какой-то иной причине, не имеющей отношения к его личным достоинствам и заслугам.
– Что ж, в конце концов, это всего лишь вопрос времени… нескольких месяцев.
– Как и для всего остального, комиссар! О, новый век, приди скорей!.. Еще несколько месяцев, и после Смены Времен Года мы наконец уберемся с этой жалкой, вонючей планетки и забудем о ней навсегда.
– Я стараюсь так далеко вперед не заглядывать, – тупо уставясь в стол, откликнулась она. – Все своим чередом – так я воспринимаю порядок вещей. – Она рассеянно поправила стопку конвертов с петициями.
Гундалину поднялся, в глазах его внезапно вспыхнуло сочувствие.
– Комиссар… если вам понадобится кто-то надежный во время моего отсутствия, попробуйте КрэВье. Он кажется букой, но у него, по крайней мере, голова работает и он считает, что вы пытаетесь честно выполнять свой долг.
– В самом деле? – Она была удивлена. КрэВье считался среди офицеров полиции ветераном, и уж его-то она в последнюю очередь рассчитывала увидеть среди своих союзников. – Спасибо, БиЗед. Это уже хорошо. – Она улыбнулась, хотя и несколько напряженно.
Он кивнул.
– Ну что ж, мне, наверно, пора паковать вещички, комиссар. Берегите себя, мэм.
– Береги и ты себя, БиЗед. – Она пожала ему руку и долго смотрела на закрывшуюся за ним дверь. У нее вдруг возникло острое щемящее предчувствие, что она видит его в последний раз. Прекрати! Ты что, хочешь беду на него накликать? Она пошарила в кармане в поисках пакетика с йестой, потом двинулась вокруг стола, чтобы снять, трубку звонившего телефона дрожащей от волнения рукой.
Глава 25
Ариенрод сидела с терпеливым видом, сложив руки на мраморной, с прожилками, столешнице, пока последние за этот день просители – бесконечная вереница местных жителей и инопланетян – бормотали свои предложения, просьбы и жалобы. Самого последнего она вообще слушала вполуха, пока он мучительно подбирал слова чужого языка – наверное, его родиной была планета Н'дойль, – но не предлагала ему перейти на родной ему умик. Она знала и умик, и около сотни других языков и диалектов, выученных за долгие годы правления; но ее забавляло, когда из уважения к ней инопланетянам приходилось говорить на ее родном языке.
