– Миро… пойдемте назад, к машине. Вы… вы до смерти простудитесь.
Он кивнул.
– Да. Те, кто выжил, со временем вернутся. А пока придется предоставить их… судьбе. Я не могу им помочь. Я и самому себе больше помочь не в состоянии. – Он посмотрел на маленький утлегарь, покачивающийся у самого берега; парус его был опущен – точно в знак траура. – Она подарила мне самый дорогой подарок из всех возможных, Джеруша: подарила мне истину… Она сказала, что ей предначертано было вернуться сюда – такое случается у сивилл. Я не понимаю, не могу поверить, что все так и должно было кончиться! Почему же? Что все это значит?
– Я не знаю. Я ничего не знаю, Миро. – Джеруша покачала головой. – Может быть, все, что мы делаем, вообще лишено смысла? Но мы ведь должны пытаться отыскать этот смысл, разве не так? Мы должны продолжать бороться во имя торжества справедливости… и быть готовыми к отмщению. – Она обхватила себя руками и пошла к машине. Проходя мимо брошенного утлегаря, она вдруг подумала: Гончие Ариенрод убили ее ребенка, ее клон… и Ариенрод никогда не узнает об этом.
Глава 32
– Я беспокоилась о тебе, когда сказали, что начнется шторм.
– Ерунда. Мы его обставили. – Тон был равнодушный. Она тихо засмеялась.
– Сколькие из моих Звездных Быков могли бы сказать такое и не соврать при этом?
Спаркс не ответил; он неподвижно лежал на постели, глядя на собственное отражение в зеркалах и видя, что Ариенрод исподтишка посматривает, не следит ли он за нею. И так до бесконечности… Округлые изгибы тела Ариенрод напоминали ему континент, подымающийся из вод морских, чьи горы укутаны снежной шапкой волос. Тончайшие серебряные цепочки стекали с ее талии подобно лучикам света. Она втирала ему в кожу благовонное масло медленными осторожными движениями, однако тело его никак не откликалось на прикосновение ее пальцев. Не желало оно отвечать и на самые интимные ее ласки, на самые заветные ее предложения. Труп… Боги, помогите, я похоронен здесь заживо!
Рука Ариенрод соскользнула с его бедра – он не пошевелился, лежал как мертвый. Мускулы затвердели. Ну вот, у меня уже трупное окоченение. Она перевернулась на живот, положила голову ему на грудь и озабоченно посмотрела в лицо своими агатовыми глазами. Лживые глаза… Он видел глубокие тени под ними, бездонные глубины мудрости – мудрости без пощады, без милосердия… глаза оборотня, сделавшего его своим узником, заключившего его в темницу собственных мыслей… Спаркс закрыл глаза. Но я делал все это только для тебя, Ариенрод.
– Что ж, ты так сильно устал после Охоты? – Она приподняла медаль у него на груди, лениво крутя ее на пальце; он почувствовал холодную струю отвращения, тщательно скрываемого под ласковой озабоченностью. – Или я так тебе надоела? Может, мне пригласить кого-то еще, устроить что-то для троих?..
– Нет. – Он обнял ее и притянул к себе, скользя ладонями по шелковистым волосам, целуя прелестные губы, глаза, ямку под горлом… и ничего не чувствуя. Ничего. Та девушка-призрак, что явилась к нему из глубин морских, всегда будет стоять меж ними, когда бы и где бы они ни были вместе, наедине; и он всегда будет видеть ее глаза – те самые, единственные, настоящие. И в них будет обвинение ему и кровавые слезы – вечно, вечно… – Ариенрод!.. – вырвалось у него с отчаянием. – Черт побери, ты же знаешь, что я люблю тебя! Что ты для меня все, чем когда-то была для меня она, а теперь и гораздо больше… – Но слова эти звучали как стон. Он перестал обнимать ее, руки его бессильно упали.
Ариенрод так и застыла у него на груди.
– Она?.. О чем ты говоришь, любовь моя? Наша Мун? – Голос ее был тих и невнятен. – Неужели ее образ все еще преследует тебя, ведь прошло столько времени? Ее больше нет. Мы давно потеряли ее. Ты должен забыть о ней. – Она помассировала ему виски медленными круговыми движениями.
– О всемогущие боги, я думал, что уже забыл! – Он метался на подушках, словно пытаясь избавиться от глядящего на него его собственного отражения в зеркалах, однако этот взгляд из зеркал неотступно преследовал его.
– В таком случае, почему? Зачем думать о ней сейчас? Неужели ты боишься Смены Времен Года? Я же обещала тебе, что она никогда не наступит.
– Это мне безразлично. – Да? И уничтожение твоего народа? Впрочем, все равно… Он бережно снял со своей груди ее голову, перевернулся на живот и стиснул руками виски. Ариенрод села рядом; пояс из серебряных цепочек слабо прошелестел, касаясь ее кожи.
– Тогда в чем дело? – Она не скрывала раздражения. Руки ее обхватили его плечи. – Ты мой, Звездный Бык! Ты – единственный, кого я люблю в этом мире. Я не стану делить тебя с каким-то призраком. Я не уступлю тебя… даже если это мое собственное зеркальное отражение!
– Она не призрак! И не твое отражение! Она была живой, настоящей – там… – Он вцепился зубами в собственный кулак.
Ногти Ариенрод впились в его плечи.
– Кто? – спросила она, хотя прекрасно понимала, о ком он говорит.
– Мун. – Что-то похожее на рыдание содрогнулось у него внутри. – Мун, Мун, Мун! Она была там – во время Охоты… Она вышла из моря вместе с мерами!
– Тебе привиделось! – Ариенрод нахмурилась.
– Нет, не привиделось! – Спаркс резко перевернулся на спину, чувствуя на плечах ссадины от ее ногтей. – Я дотрагивался до нее, я видел знак у нее на горле… и ее кровь… Я испачкался в ее крови… и она прокляла меня. – Смерть тому, кто убьет сивиллу… Смерть тому, кто ее полюбит…
– Ты просто дурак! – Его безрассудство рассердило Ариенрод. – Почему же ты мне сразу не рассказал обо всем?
Он только покачал головой.
– Я не мог. Я…
Она что было силы ударила его по лицу; он, не веря случившемуся, упал на подушки.
– Где она? Что с ней случилось потом?
Он потер рукой разбитые губы.
– Гончие… непременно убили бы ее. Я их остановил. Я… я оставил ее там, на берегу…
– Почему? – В одном этом слове был заключен целый мир утрат.
– Потому что она непременно узнала бы меня. – Он буквально выдирал из себя эти слова – с кровью выдирал. – Она непременно бы узнала… непременно бы увидела, кто я такой! – Его отражение в зеркалах вдруг закрутилось, завертелось, понеслось куда-то…
– Так значит, тебе стыдно быть моим возлюбленным и самым могущественным человеком в этом мире? – Она гордо вскинула голову.
– Да. – Ему было стыдно даже посмотреть на нее, когда он произнес это. – Когда я был там с нею, мне было стыдно.
– Но ты же бросил ее, хотя уже начинался шторм, и тебе не было стыдно? – Ариенрод обхватила себя руками, дрожа так, словно это ее он оставил там одну.
– Черт побери, я же не знал о том, что будет шторм – в сводке об этом ничего не говорилось! – Тебе достаточно было посмотреть на небо, чтобы понять это… Но он тогда сразу заперся в каюте, чтобы скрыть от Гончих волнение и растерянность, и снова вышел на палубу только тогда, когда шторм уже завывал вокруг, когда было слишком поздно думать о чем-то еще, кроме своего собственного спасения. А потом – потом уже для всего на свете было поздно. Он гневно посмотрел на Ариенрод. – Я тебя не понимаю! Почему она столь многое значит для тебя? Даже если она твоя родственница, ты никогда не была ей близка. Во всяком случае, не была близка так, как я…
