— Что тут творится? — Голос был властный и низкий.
Хватая воздух ртом, я поднял голову и увидел, как кто-то отшвырнул моего обидчика. Все еще не в силах разогнуться, я рассмотрел только чей-то комбинезон. А когда немного распрямился, узнал крепкого мужчину из придорожного бара, кого Матильда назвала Жан-Клодом. За ним, держась в отдалении, стоял игрок в петанк, который до этого разговаривал по телефону. А Жан-Клод надвигался на троих хулиганов.
— Я спрашиваю, что тут происходит?
— Ничего, — мрачно ответил Дидье.
— Филипп в курсе, что его механик свалил с работы и вытворяет на площади вот такое «ничего»?
— Не лезь не в свое дело, Жан-Клод!
— Почему? Чтобы такая мразь, как ты, могла лупить первого встречного в центре города?
— Тебя это не касается.
— А кого тогда касается? Тебя?
— Он работает на Арно. У него нет права здесь находиться.
— А у тебя есть? — Небритое лицо Жан-Клода потемнело. — Ладно. Если тебе хочется кого-нибудь побить, начинай с меня.
— Жан-Клод…
— Ну, чего тянешь? — Он развел руки, которыми мог легко разметать всех троих молодцов. — Начинай, я жду.
Дидье потупился.
— Расхотелось? — Жан-Клод презрительно усмехнулся. — Тогда мотайте отсюда! Живо!
Никто не двинулся с места.
— Я что сказал?
Хулиганы начали расходиться. Дольше всех задержался Дидье и посмотрел на меня.
— Не думай, что на этом все закончилось.
Жан-Клод повернулся ко мне:
— Ты в порядке?
Я кивнул, но вынужден был прислониться к фонтану, чтобы скрыть дрожь. Болела скула, было муторно в желудке, но в остальном — ничего серьезного.
Признательно помахав рукой старику, который направился к своим товарищам по игре, я подобрал трость и, распрямившись, взглянул в лицо своему спасителю. Не удивительно, что мои обидчики разбежались. Жан-Клод был примерно моего роста, но в нем чувствовались основательность и крепость скалы, а могучие руки настолько загрубели, что, казалось, их невозможно порезать до крови.
— Спасибо, — произнес я.
— Не за что. Это я должен извиняться. — Он сокрушенно покачал головой. — Дидье — мой двоюродный брат. Когда он что-нибудь вытворяет, это бьет по семье.
— Все равно я признателен. — Я выловил из фонтана пакет с круассанами. Из него текли потоки воды, и выпечку пришлось бросить в урну. — Что за проблемы с Арно?
Жан-Клод окинул взглядом мой комбинезон и спросил:
— Ремонтируешь дом?
— Да, приехал за материалами.
Я заметил, что он не захотел ответить на мой вопрос. Впервые мне пришло в голову, что если мое предположение верно и он отец Мишеля, то я отнял у него работу. Но следующая его фраза это опровергла.
— Я управляю строительным двором, а тебя как-то проглядел. — Жан-Клод снова присмотрелся к моему комбинезону. — Как тебя занесло к Арно?
— Путешествовал автостопом и повредил в их лесу ногу. Матильда меня подлечила.
— По-моему, ты говорил, что наступил на гвоздь?
Настала моя очередь уклониться от ответа. Я не хотел лгать, но и нарываться на неприятности мне было ни к чему. Я не стал ничего объяснять и произнес:
— Почему все так возмущаются по поводу Арно? Что он такого сделал?
Жан-Клод сразу замкнулся.
— Ничего, что бы касалось тебя.
— Дидье так не считает.
— Он придурок. Но если хочешь совет, держись от города подальше. А еще лучше, найди себе другую работу.
— Почему? Объясни! Ведь я ничего не знаю! — попросил я, видя, что он собирается уходить.
Секунду или две Жан-Клод колебался, потирал подбородок и что-то обдумывал. Потом покачал головой и сказал:
— Передай Матильде, что Жан-Клод спрашивал, как поживает его племянник.
Он оставил меня у фонтана и ушел с площади.
ГЛАВА 11
Высыхающий на жаре строительный раствор излучает такие же возбуждающие память запахи, как свежевыпеченный хлеб. Я смешал в металлическом чане цемент с песком, затем поднял полное ведро на леса. Там накладывал на деревянную дощечку примерно в квадратный фут, которую нашел в кладовой, и мастерком забивал раствор в дыры между камней.
Заполнять раствором швы — долгая работа, но, как ни странно, успокаивающая. Мне нравился шелестящий звук, какой издавал мастерок, когда я, выравнивая поверхность, проводил его плоской частью по влажному цементу. Я ставил большие камни на место и обмазывал раствором до тех пор, пока они не сливались с окружающими. За те дни, что прошли после моей поездки в город, верх дома приобрел вид крепкой постройки, а не развалюхи, которая вот-вот рухнет. По вечерам, окидывая взглядом содеянное за день, я получал удовольствие от результата. Давно мне не приходилось заниматься созидательной работой.
И еще дольше — гордиться результатом своего труда.
Я израсходовал весь раствор и, взяв ведро, спустился в кладовую наполнить снова. Послеполуденное солнце ослепительно сияло над головой, отбеливая немилосердной жарой голубизну неба. В такой день невозможно представить местный пейзаж зимой, когда все побуреет, истончится и скроется под покровом холода. Но я знал, что зима неизбежно наступит.
В оцинкованном чане раствора осталось совсем немного. Я выскреб его, сложил в кучку, но решил, что заслужил отдых перед тем, как начать замешивать новую порцию. Сел в тени и закурил. Снизу было видно, как много еще предстоит сделать. И мысль об этом почему-то успокаивала.
— Я плачу тебе не за то, что ты просиживаешь зад!
Из-за угла дома появился Арно. Я неторопливо затянулся.
— Вы мне пока вообще ничего не заплатили.
— А трехразовое питание и крыша над головой? Остальное получишь, когда заслужишь. — Он покосился на дом. Законченный участок показался мне еще меньше, чем минуту назад. — Да, немного наработал…
— Хочу все сделать как следует.
— Это стена, а не Венера Милосская.
У меня вертелось на языке посоветовать ему взять вместо меня кого-нибудь из города, но я сдержался. Мы не обсуждали с Арно мое столкновение с компанией Дидье, однако я не сомневался, что он слышал о нем от Матильды или Греттен. Матильда спросила, откуда у меня синяк на лице. Как и ожидалось, никаких комментариев к моему рассказу не последовало, зато фраза Жан-Клода, которую я передал ей, вызвала настоящее потрясение. Не удивило меня и то, что Греттен, узнав, что я подрался, пришла в восторг. И особенно обрадовалась, выяснив, с кем именно.
— Что говорил Дидье? Меня упоминал?
