Я поднял руки, стараясь ее унять.
— Ладно, ладно, успокойся.
— Хочешь ее трахнуть? Или уже дерешь?
Ситуация выходила из-под контроля, и я поднялся.
— Ты куда?
— На стройку.
— То есть на свидание с Матильдой?
Я промолчал. Наклонился, чтобы взять тарелку, но Греттен выхватила ее у меня из рук.
— Ты думаешь, что можешь наплевать на меня? Предупреждаю: только попробуй!
Она схватила вилку и замахнулась. Я отпрянул, но зубья задели руку и разодрали кожу.
— Боже…
Я отобрал у нее вилку и отбросил в сторону. По руке сбегала темная струйка крови, а я, зажимая ладонью рану, с изумлением смотрел на Греттен. Она моргала, словно только что проснулась.
— Прости, я… я не хотела.
— Иди-ка ты… — Мой голос дрожал.
— Извини.
Греттен с покаянным видом подобрала тарелку и вилку. Волосы, словно занавес, скрывали ее лицо. Не говоря ни слова, она унесла посуду и исчезла в доме.
Я остался на месте, дожидаясь, когда сердце уймет свой бешеный ритм. Вилка прочертила на бицепсе четыре параллельные борозды, кровоточащие, но не глубокие. Я снова прижал к ним ладонь. У моих ног муравьи, развивая бешеную активность, подбирали съедобные крошки. Те, кого убила Греттен, были уже забыты: главное — выживание других, все остальное не имело значения.
Закат — красивое зрелище. Стрекоз, пчел и ос, патрулировавших озеро днем, сменили комары и мошки. Сидя на земле и привалившись спиной к каштану, я выпускал в воздух сигаретный дым — когда-то прочитал, что насекомые не любят его, но местные, похоже, об этом не знали. Меня уже успели искусать, но прочувствую я это только утром. Я захватил с собой книгу Матильды. На озере царил абсолютный покой, но тем вечером у меня не лежала душа к «Мадам Бовари». И роман валялся рядом нераскрытый. Я же следил, как последние лучи заходящего солнца превращают поверхность озера в темное зеркало.
Ободранную вилкой руку саднило, но порезы оказались неглубокими. Я подставил ее под кран, смыв кровь ледяной водой. Она сбегала розовыми струйками на каменный пол и просачивалась во все расширяющуюся щель в цементной плите. Еще одно наследие моего предшественника. Матильде я сказал, будто поранился на лесах, и попросил вату и лейкопластырь. Решил, уж лучше перевяжу себя сам, чем объяснять, каким образом умудрился получить такие симметричные царапины. «Ваша сестра саданула меня вилкой, потому что не может простить вам, что вы расстались с отцом Мишеля, который ей нравился больше, чем следовало бы…»
Нет. Увольте меня от подобных объяснений. Но если Греттен запала на Луи, это объясняет натянутость в отношениях между сестрами. «А может, даже больше чем запала», — подумал я, вспомнив скабрезный рисунок в блокноте. Голая женщина могла быть любой из сестер, а Луи, по тому, что я о нем узнал, не погнушался бы переспать с обеими.
Каштан был усеян колючими плодами. Они еще не созрели, но один до срока сорвался и лежал поблизости в траве. Я подобрал его и почувствовал, как щекочут колючки ладонь. Солнце уже зашло за деревья, и на озеро спустились тусклые сумерки. Я поднялся и, встав на краю обрыва, швырнул в озеро каштан. Раздался тихий всплеск, и он поплыл, как маленькая мина, качаясь в тени, которую бросала на поверхность подводная скала.
Мне стало неспокойно, и я, спустившись с обрыва, двинулся вдоль озера. Сюда я пока ни разу не заходил — не было желания забираться настолько далеко. А сегодня хотелось исследовать дальние форпосты фермы. У обрыва тропинка прерывалась, но, появившись снова чуть дальше, приводила по опушке леса к самой кромке воды. Я направился по ней к дальнему берегу озера. Обогнув его, оказался на границе территории фермы. Вдоль крайних деревьев была натянута прибитая к стволам ржавая колючая проволока. А дальше — лишь однообразие пшеничных полей. Ни дорог, ни тропинок — какой же смысл ограждать участок забором из колючки? Колосья пшеницы не станут нарушать границ. Ограждение натягивали не против непрошеных гостей.
Арно метил свою территорию.
Если на это требовалось еще какое-то доказательство, то я наткнулся на него через несколько минут. Шел вдоль забора и лишь в последний момент заметил прячущийся в траве угловатый предмет. Там, широко разинув челюсти, поджидал жертву один из капканов Арно. Вряд ли он расставил их слишком часто, но, видимо, решил не полагаться на судьбу и не подвергать себя опасности. Я нашел подходящую палку и швырнул в зубатую ловушку. Та захлопнулась с такой силой, что расщепила дерево.
Мысль, что поблизости могут скрываться другие опасности, охладила мой пыл к исследованиям, и, возвращаясь к озеру, я прощупывал путь своей тростью. Оказавшись на обрыве на противоположном берегу, я немного постоял, разглядывая открывающуюся передо мной картину. Берега озера заросли тростником и камышом, но со своей возвышенности я различил за покрытым травой холмиком участок гальки. И, направившись туда, слышал, как хрустят утопающие в мелких камешках подошвы. Дно круто уходило вниз, и по мере того, как увеличивалась глубина, вода казалась темнее. Я наклонился и погрузил руку в озеро. Вода была холодной, пальцы, коснувшись дна, подняли муть.
Вот хорошее место для купания, подумал я. Берега озера в основном топкие, а тут удобно заходить в воду. Я вспенил ее пальцами, и потревоженная поверхность засеребрилась. Воздух еще не потерял дневного тепла, и мысль окунуться в прохладу казалась заманчивой. Но я вспомнил о забинтованной ноге. Обходился долго без купанья — обойдусь еще. Швы скоро можно снимать. И вот тогда я отмечу это событие, хорошенько поплавав.
Если еще буду в этом месте.
Я распрямился, стряхнул с руки воду, и по поверхности побежала мелкая рябь. Когда я возвращался на обрыв за книгой Матильды и шел через лес к дому, на небе появилась луна. Свиньи в этот вечер молчали, статуи тоже хранили, как всегда, безмолвие. И лишь из-за моего настроения казались зловещими и настороженными. Но я все равно обрадовался, оказавшись на открытом пространстве. Звезды, разбросанные, словно пыль, по темнеющему небу сурово напоминали о нашей ничтожности. Я постоял у амбара — не хотелось подниматься на чердак, где царила жара. Подумывал, не угоститься ли бутылочкой вина Арно, но в это время из дома раздался звук бьющегося стекла. Послышались крики и истерический смех, и я поспешил во двор. Когда я был рядом с кухней, дверь распахнулась, и в потоке света возник Арно с ружьем. Я замер, не сомневаясь, что, если он заметит движение в темноте, то наверняка выстрелит.
— Не надо!
За ним выскочила Матильда. Не обращая на нее внимания, он кинулся к ведущей к шоссе дороге. За буйными криками снова раздался звон стекла, и я понял, что кто-то разбил окно. Матильда пыталась остановить отца, но он оттолкнул ее, и оба скрылись в темноте. Я сделал несколько торопливых шагов к кухне, и в это время на пороге появилась бледная, напуганная Греттен с Мишелем на руках.
— Оставайся здесь! — бросил я ей и неловко побежал полупрыжками вслед за Арно и Матильдой.
