Я двинулся за ней в дом, сел за стол, в последний момент вспомнив, что нельзя занимать место хозяина.
— Ничего страшного, — улыбнулась Матильда. — Отец отдыхает. Спина болит.
Не могу сказать, что проникся к нему состраданием.
— Где Греттен?
— Собирает яйца. Скоро придет. — Матильда насыпала в кофейник молотый кофе и поставила на плиту. — Как ее успехи в английском?
— Она не очень интересуется занятиями.
Матильда промолчала и чем-то занялась у раковины, пока кофейник не стал издавать захлебывающиеся звуки. Она сняла его с огня и налила в чашку темную жидкость.
— А вы? — произнес я, принимая у нее кофе.
— Не сейчас. — Она постояла у стола, а затем неожиданно села рядом.
У Матильды был усталый вид, и я невольно вспомнил предложение ее отца. Чтобы избавиться от непрошеных мыслей, сделал глоток обжигающего напитка и стал придумывать, что бы сказать.
— Вам не жаль, что мы снимаем капканы?
Признаю, не лучшее начало разговора, но Матильда отнеслась к моим словам спокойно и поддержала беседу.
— Мне никогда не нравилось, что они стояли.
— Но ваш отец считает, что ферму необходимо защищать.
Она взглянула на меня и отвернулась. Я ничего не сумел прочитать в ее загадочных серых глазах.
— Невозможно оградить себя от мира.
Фраза почему-то прозвучала как упрек. Мы оба посмотрели на Мишеля в манеже, словно надеясь, что он нарушит молчание.
— Вы получаете… — начал я и осекся.
— Что?
— Неважно.
Матильда взглянула на сына, будто догадываясь, о чем я собирался спросить.
— Продолжайте.
— Я хотел узнать, вы получаете известия от его отца?
Я почти не сомневался, что она разозлится, но Матильда лишь покачала головой.
— Нет.
— Где он?
Она едва заметно пожала плечами.
— Не знаю.
— Неужели не хочет увидеть собственного сына?
Не успели эти слова сорваться у меня с языка, как я о них пожалел. Уж у меня-то прав меньше, чем у кого-либо, задавать подобные вопросы.
— Мишеля мы не планировали. А Луи всегда боялся ответственности.
Я уже спросил больше, чем мне полагалось, но чувствовал — и не мог в этом ошибиться — между нами некую близость. Было в позе Матильды нечто манящее, отчего хотелось протянуть руку и дотронуться до нее. Вместо этого я обхватил ладонями кофейную чашку.
— Вам никогда не приходило в голову уйти отсюда? Вдвоем с Мишелем?
Ее удивила моя прямота. Но чем дольше я наблюдал за ее отцом и сестрой — и даже за Жоржем, — тем больше убеждался, что Матильда — единственный здравый человек на ферме. Она заслуживала лучшей жизни.
— Здесь мой дом, — тихо ответила она.
— Людям присуще уходить из дома.
— Отец… — Матильда запнулась, а когда продолжила, у меня возникло ощущение, что она собиралась сказать совершенно иное. — Отец души не чает в Мишеле. Я не могу отнять у него внука.
— У него останется Греттен.
— Это не одно и то же. — Она отвернулась к окну. — Он всегда мечтал о сыне, и рождение дочерей было для него разочарованием. Даже рождение Греттен. Теперь у него есть внук, и он рассчитывает, что мальчик вырастет на ферме.
— Это вовсе не означает, что вы должны подстраиваться под его желания. У вас своя жизнь.
Я заметил, как слегка поднялась и опустилась ее грудь. Да еще чаще стала пульсировать жилка на шее. Вот и все признаки волнения.
— Я не могу оставить Греттен, а со мной она не поедет.
«Да, наверное, не поедет», — подумал я, вспомнив, что говорила Греттен о сестре. Но смирение Матильды возмущало. Меня так и подмывало спросить, а пошла бы Греттен ради нее на такие же жертвы? Хотелось сказать, что она тратит жизнь на побегушках у человека, который готов ее продать, как ненужный хлам. Но я и без того наговорил лишнего. К тому же дверь в этот момент открылась и появилась Греттен.
— Несушке с больными глазами хуже, — объявила она, прижимая к животу корзинку с яйцами. — Придется… — Она запнулась, увидев меня.
Матильда встала и поспешно отошла от стола. Я покраснел, словно нас застукали за чем-то неприличным.
— Что он здесь делает? — произнесла Греттен.
— Отдыхает. — Матильда принялась мыть кофейник. — Так что там с курицей?
Греттен не ответила, но достаточно было взглянуть на ее лицо, чтобы понять, что она чувствует.
— Мне пора вернуться к работе! — бросил я, обходя девушку и направляясь к двери. — Спасибо за кофе.
Матильда кивнула, но не обернулась. Греттен, не замечая меня, сверлила глазами спину сестры. Я вышел во двор, но далеко уйти не успел: из окна раздались громкие голоса.
— Почему ты всегда пытаешься все испортить?
Ответа Матильды я не расслышал, но, судя по тону, она пыталась успокоить сестру. Греттен распалялась.
— Да, пытаешься! И по какому праву ты мне постоянно приказываешь? Меня от тебя воротит!
Раздался звук как от пощечины, секундой позже дверь распахнулась, и Греттен выскочила во двор. Я поспешно отступил в конюшню. За сестрой из кухни выбежала Матильда.
— Греттен!
Та обернулась, и я увидел на ее щеке красный отпечаток ладони.
— Я тебя ненавижу!
Она побежала через двор, Матильда устремилась за ней, но остановилась, услышав, что заплакал Мишель. Ее лицо болезненно скривилось. Заметив меня, она отвернулась и ушла на кухню к сыну.
Я оставил свое укрытие в конюшне, предварительно убедившись, что Греттен во дворе нет. Что бы там ни было между сестрами, мне нечего встревать в их отношения. На ферме воцарилась привычная тишина. Я повернул к амбару. Время шло к обеду, и разводить порцию раствора не имело смысла. Да и после раннего начала рабочего дня у меня не возникло желания залезать на леса. От кофе жажда усилилась, и я направился к крану с водой. В амбаре, как всегда, было прохладно, пахло старым деревом и прокисшим вином. Я отвернул вентиль и подставил ладони под холодную струю. Но сквозь плеск воды услышал другой звук. Закрыл кран, вышел во двор и вытер мокрые руки о комбинезон. Шум доносился со стороны озера. Я не мог разобрать, в чем там дело, но, судя по визгу, еще одной свинье предстояло расстаться с жизнью.
Вскоре раздался крик Греттен. Я выскочил на дорожку и, тыкая палкой в землю, помчался странным аллюром — полубегом, полускачками. И по мере того как приближался к свинарнику, шум становился громче. Возгласы, лай, визг. Оказавшись на поляне, я увидел странную троицу в замысловатом танце — Жоржа, Лулу и кабана. Старик пытался направить зверя в загон, а собака бешено кидалась на него. Разъяренный кабан крутился, пытаясь достать обидчицу, и с такой силой отбрасывал в сторону доску, которой его погонял Жорж, что чуть не сбивал старика с ног.
