— Больна?
— Вы не можете опекать ее вечно. Даже если у нее не было намерения убивать Луи, рано или поздно она бы подняла руку на кого-нибудь другого. Или на себя.
— Вы ничего не поняли. Греттен Луи не убивала. Его убила я.
Мне почудилось, будто в животе раскручивается что-то мерзкое и холодное.
— Не верю.
— Луи избивал отца. Поранил его. Греттен попыталась защищать его. Тогда Луи ударил и ее. Крепко, по лицу. Я схватила лопату и стукнула его.
«Вот откуда у Греттен отметина на носу», — подумал я. Повернулся к Матильде, но не мог рассмотреть ее в темноте. Мы стояли так близко, что почти касались друг друга.
— Если это было убийство по неосторожности, почему вы не заявили в полицию?
— Мне нельзя в тюрьму. Мишель? И Греттен я тоже не могу оставить с отцом.
— Почему? Понимаю, она ваша сестра…
— Она мне не сестра. Она моя дочь.
Я решил, что ослышался. А затем все понял. Арно! Омерзительный воздух в домике, казалось, в неподвижности сгустился.
— Мне было тринадцать лет. Отец сказал маме, что ребенок от какого-то парня из города. И убедил ее объявить, что это их дочь, — так они спасали мою репутацию. В школе, пока не родилась Греттен, считали, что я больна и меня лечат дома. Вопросов никто не задавал. А потом все думали, будто Греттен дочь моих родителей.
— Неужели вы никому не сообщили? — Я был потрясен.
— Кому? Мать, наверное, все понимала, но была слишком слаба, чтобы противостоять отцу. А когда она умерла, не осталось вообще никого, с кем я могла бы откровенничать. Не с Жоржем же.
— Греттен догадывается?
— Нет! И не должна! Никогда! Я не позволю отцу сломать жизнь и ей! Предупредила: пусть только посмеет коснуться ее, и его убью. Однажды попробовал — я спустила его с лестницы, и он месяц провалялся в постели.
Матильда произнесла это с холодным удовлетворением. Сейчас это была совсем другая женщина. Я ее не узнавал. Или никогда не знал?
— А Мишель? Он тоже от Арно?
— Нет, от Луи. Но отец считает его своим. Всегда хотел сына, чтобы оставить ему ферму. Поэтому…
— Что?
Матильда глубоко вздохнула, словно собиралась броситься головой в омут.
— После того как мать умерла, у меня был еще ребенок. Девочка. Отец мне ее не показал — объяснил, что она родилась мертвой. Но мне казалось, я слышала, как она заплакала.
«Эта ферма что-то вроде жуткого набора матрешек, — подумал я. — Всякий раз, когда я считал, что мне открылся последний секрет, за ним обнаруживался новый, еще более страшный».
— Как же вы можете здесь оставаться? Почему не уедете?
— Это не так просто.
— Ничего сложного: собираете вещи, и вперед!
— Я не могу покинуть ферму без Греттен.
— Тогда берите ее с собой.
— Вы меня совсем не слышите? Как вы думаете, почему я связалась с Луи? Греттен не уедет от отца. По крайней мере не со мной.
Вот мы и вернулись к тому, с чего начали. Я опять посмотрел наружу — больше для того, чтобы выиграть время и подумать. По небу, закрывая луну, неслись рваные облака. Та часть поляны, которую я видел, казалась тихой и безобидной, но вокруг стеной непроницаемого мрака наступали деревья.
— Теперь вы понимаете, почему мне необходимо удалить отсюда Греттен, — продолжила Матильда. — Не важно как и не важно куда. Но все равно лучше, чем оставаться здесь. А с вами она поедет.
Хорошо, что в домик не проникал свет и мне не нужно было смотреть Матильде в лицо. Ведь только от отчаяния она после всего этого еще пыталась уговорить меня увезти свою дочь. Или, может, надеялась, что, выслушав ее откровения, я просто обязан это сделать?
— Извините. Не могу.
За спиной послышался шум. Повернувшись, я увидел, что Матильда загородила собой проникающий в дверь свет. А затем раздался другой звук. Тихий, не громче шепота — такой скрежет издает сталь, если ей провести по камню. И внезапно перед глазами возникла картина, как Жорж берет мясницкий нож с плиты в середине дома.
— Не передумаете? — спросила из темноты Матильда.
Секунды, казалось, растянулись во времени. У меня стала подергиваться мышца — рука сама потянулась к тому месту, где, как я помнил, на плите лежал молот. Но тут послышались звуки снаружи. И хотя они быстро стихли, я безошибочно узнал детский плач. Матильда рванулась вперед, распахнула дверь, и в хижину хлынул лунный свет. Когда она стремительно выбегала наружу, мне стало видно, что в руках у нее ничего нет. Я поспешил за ней, почти ожидая, что напорюсь на Арно с ружьем.
Но встретил не мужчину, а Греттен.
Она держала перед собой Мишеля, как щит, зажимала ему рот ладонью и не давала брыкаться. Не стоило даже задаваться вопросом, сколько она слышала из того, что было сказано.
— Греттен… — Голос Матильды дрогнул.
— Это неправда! Ты не моя мать!
— Конечно, нет! — Матильда попыталась улыбнуться.
— Папа не мог сделать ничего подобного. Я тебе не верю! Ты врешь!
— Правильно. Я все нафантазировала. — Она протянула к ней руки. — Ты делаешь больно Мишелю. Дай его мне…
— Не подходи! — Греттен попятилась.
Мальчик вывернулся у нее из-под ладони, заревел. Не выпуская из рук Мишеля, Греттен повернулась и бросилась бежать. Даже с больной ногой я обогнал Матильду, но настигнуть Греттен не сумел — она раньше меня оказалась у загона с поросюками и подняла ребенка над забором, за которым жил кабан.
— Не приближайся! Я не шучу!
Матильда застыла рядом со мной, а Греттен так и держала мальчика над забором. Кабана не было видно, но громкий плач Мишеля растревожил в соседнем загоне свиней, и их возбужденное хрюканье добавило шума в общую сумятицу.
— Послушай, Греттен, — произнес я, — ты же не хочешь навредить мальчику?
— Заткнись! — взвизгнула она; ее залитое слезами лицо покрылось пятнами. — Тебе на меня наплевать! Ты такая же дрянь, как она!
За ее спиной возникло движение — из похожего на пещеру сарайчика высунулось рыло кабана. Из-под тяжелых, широких ушей на нас смотрели маленькие, злые глазки.
— Греттен, пожалуйста, послушай… — Даже при лунном свете лицо Матильды было пепельно-серым. — Мне очень жаль…
— Ничего тебе не жаль, все ты врешь. Папа такого не делал. Моя мама умерла, ты не моя мать!
Кабан, не сводя с нас взгляда, трусцой бежал в нашу сторону.
— Ты пугаешь Мишеля, — сказала Матильда. — Отдай его мне и тогда…
— Нет! — закричала Греттен.
От громкого звука ее голоса кабан пришел в ярость и ударил рылом в забор. Воспользовавшись тем, что Греттен отшатнулась, я бросился вперед. Но ее реакция оказалась быстрее — она снова поднесла ребенка к ограде.
