— Спасибо, — Светка преданно поглядела на свекровь, — но мы как-нибудь сами справимся. Вам будет тяжело с нами.
Мать с деланым безразличием пожала плечами, Андрей сжал Светкино колено под столом. Жена дернула ногой, скидывая его руку, но Андрей сжал пальцы еще сильнее. На их условном языке его жест говорил: не дергайся, а Светка будто отвечала — знаю, все в порядке. Но до порядка было очень далеко.
— Подарок, — шепнул Андрей.
Светка сунулась в сумку, что висела на спинке ее стула, и достала тяжеленькую розовую коробочку, от которой очень приятно пахло, протянула мужу. Терпкий сладковатый запах успокаивал, Андрей отвел ее руку и глянул на мать. Светка вздохнула, поднялась из-за стола.
— Это вам, — она протянула коробку свекрови, — очень хорошие духи, новинка Парижского дома моды. Вам понравится.
Мать не шелохнулась, Светка поставила коробочку перед ней на стол и села. Именинница кончиком пальца тронула коробочку, точно хотела убедиться, что та ее не укусит, принюхалась с недовольным видом и ножом оттолкнула подарок от себя.
— Дешевка, — буркнула мать, — запах приторный, рыночный. Я тебе не торговка рыбой, милочка.
— Это я купил, — сказал Андрей. — В Милане, когда в командировку ездил.
Мать глянула на него, на Светку и снизошла, взяла подарок, распаковала, сунула нос в коробочку.
— Неплохо, неплохо, — пробормотала она, аккуратно надушившись, — спасибо, сынок.
— С днем рождения. — Андрей поцеловал мать, Светка с приклеенной улыбкой наблюдала за ними. Мать едва кивнула ей и достала из легендарного буфета круглую зеленую бутылку с длинным горлышком, поставила на стол.
— Давайте праздновать.
Эти слова традиционно были в их семье сигналом, что стол можно грабить. Андрей немедленно взялся за салат, положил матери, повернулся к Светке, но та прикрыла тарелку ладонью. «Худеем. Ну-ну», — Андрей положил себе щедрую порцию, Светка взяла из вазы самую маленькую грушу и теперь с видом прирожденной аристократки пилила ее на чисто саксонского происхождения тарелке. Андрей открыл бутылку, пробка выскочила из горлышка с приятным легким звуком, запахло свежестью и кислым виноградным соком. Сухие вина он терпеть не мог, но налил себе бокал, чтоб не расстраивать компанию. Чокнулись, закусили.
— Франконское вино. — Мать смаковала по глоточку. — Машенька привезла из Констанца.
Многозначительно глянула на Светку, но она так увлеклась грушей, что не обращала внимания ни на что другое. Психолог не зря брал нехилые деньги за свою работу.
— Она отдыхала на Боденском озере, посещала термы, поднималась в Альпы, — мечтательно рассказывала мать, — была в открытой опере, шикарно отдохнула, говорит. Это вам не Турция!
Она уставилась на Светку, та оторвалась от груши, пригубила вина и улыбнулась:
— Не знаю, я там не была и не тянет. Вы хотите в Турцию?
Андрей сделал большой глоток, скривился. Как это можно пить — непонятно, да еще и мелкими глотками. Он отставил бокал.
— Кислятина, — заявил и принялся за салат.
Светка повернулась к мужу.
— А по-моему, хорошее вино, — искренне удивилась она, — чего ты капризничаешь?
Мать грохнула бутылку на стол перед невесткой, Светка подскочила от неожиданности.
— Пусть лучше пьет, — мать обращалась к Андрею, — у Людмилы Петровны, ну, ты ее помнишь, учительница химии с третьего этажа, — у нее дочь и внучка наркоманки! Все из дома тащат, вот где ужас!..
Светка деликатно отодвинула тарелку с половинкой груши и вышла на балкон.
— Не курить мне там! — вслед ей крикнула мать.
Андрей перегнулся через стол:
— Мама, хватит…
— Не хватит, — прошипела мать и навалилась на скатерть, музейные тарелки опасно поползли к краю, — это тебе хватит ерундой заниматься, она тебе не пара! Ты знаешь, где Маша сейчас работает, кто ее отец? Ты понимаешь, от чего ты отказываешься?
Знал он превосходным образом и толстую пожилую девушку Машу с ножками-бутылочками, всегда в девчачьих платьях, голосок писклявый и сальный взгляд, как и ее волосы. Видел и каждый раз поражался, почему она при своем положении и папе-полковнике ФСБ не приведет себя в порядок. Фамилия у нее была подходящая, Щур, и папа уже отчаялся пристроить дочурку замуж за кого-то из своего круга и был согласен на любого кандидата, готового продать душу за право приобщиться к благам их семьи.
— Ты знаешь, что ее отца повысили недавно, что у него теперь машина с мигалкой и охрана…
— Машку сторожат? — фыркнул Андрей. — Еще бы, такое сокровище. Это же сейф ходячий, вернее, банк!
На Маше Щур он был готов жениться при одном условии: перед первой брачной ночью кто-то из них покончит с собой. А жить пока хотелось, очень хотелось, и планов на будущее было полно. Мать откинулась на спинку стула и прижала пальцы к вискам.
— Андрей, — слабо проговорила она, — пойми меня, пожалуйста. Все, что у нас есть: эта квартира, дача — все досталось нам очень нелегко, ты мало что помнишь. Ты не знаешь, на что шли твои родственники, которых уже нет с нами, чтобы получить все это. И я не хочу отдавать все этой, — мать качнула головой в сторону балкона, — женщине…
— Мне от вас ничего не нужно. — Светка появилась неслышно, положила руки Андрею на плечи, сжала пальцы так, что ногтями задела кожу. «Больше не могу» — это означало, и Андрей сам понимал, что пора уходить. Еще немного, и грянет такой скандал, равного которому эти стены еще не видели со дня, когда Андрей сказал, что уходит отсюда, где прожил больше трех десятков лет, на съемную квартиру к жене.
— Успокойтесь уже, — чуть громче, чем требовалось, сказала Светка, — у нас все есть. Нам чужого не надо.
— У вас? — Мать дернула бровью и принялась разглаживать скатерть, при этом не сводила со Светки глаз. — У кого это у вас?
— У нас с Андреем, — Светка чмокнула мужа в макушку и ощутимо впилась в его плечо ногтями, — у нашей семьи. Нам хватит, а вы можете отдать все это, — Светка широко развела руки, — в дар… приюту, например, для кошек. Они полезные, ловят мышей, крыс и едят их.
Мать застыла на месте, смотрела в стенку перед собой, ничего вокруг не замечая. Из подъезда послышались шаги, голоса, смех, звонок мобильника, потом все стихло, мать очнулась, поднялась с места.
— Поехали домой.
Андрей вскочил, Светка спрятала когти и потянулась за своей сумкой. Мать устало глянула на них, сняла очки, положила на скатерть.
— Чай попьем и езжайте. — Она вышла в кухню, там загремела посуда. Андрей со Светкой переглянулись и уселись на свои места. Но и словом перекинуться не успели, как на столе появился торт, конфеты и чашки с чаем, душистым и крепким, словно подаренные духи, действительно дорогие, даже очень.
Светка к торту не притронулась, по глоточку пила чай из «бабушкиного», разумеется, сервиза, Андрей же отрывался по полной. Он с детства был к сладкому неравнодушен, но корм был, как говорится, не в коня. Светка, прямая как палка, пила пустой чай и недвусмысленно поглядывала на выход. Андрей несколько раз перехватил взгляд матери, та будто с жалостью смотрела на сноху. «Может, одумается? Ну сколько можно воевать в самом деле, третий год живем». Он быстро прикончил торт. Светка поставила на скатерть пустую чашку и первая поднялась с места:
