— Ты не боишься меня? А должна… — грозно сказал он, скользнув рукой по внутренней части ее бедра. Его пальцы пробрались под влажную ткань ее трусиков и начали ласкать ее лоно. — Тебе нравится?
Она вся дрожала и поэтому не могла сказать, что чувство, которое она испытывает от его прикосновений, нельзя описать словами. Она дотянулась до молнии его брюк и провела пальцем по выступающему напряженному члену. Ставрос пробормотал какое-то ругательство и, дернув за шнуровку, рывком снял с нее платье.
Она вскрикнула от неожиданности, затем увидела, как он рывком стянул с себя брюки.
О, они действительно делали это… Он надел презерватив на свой член, пригладив его рукой, чтобы убедиться, что надежно защищен. Ее бедра дрогнули, и она почувствовала себя такой уязвимой и беззащитной. Все происходило слишком быстро. Ее руки уперлись ему в грудь, когда он начал надвигаться на нее.
Его взгляд вспыхнул, когда он увидел панику в ее глазах.
— Скажи «да». Пожалуйста, скажи «да»!
Калли не поняла, были эти слова приказом или мольбой. Но в его глазах она увидела отчаяние: казалось, он мог бы умереть, если бы она отказала ему. Этого было достаточно, чтобы она убедилась, что для Ставроса это не легкая интрижка, о которой он вскоре забудет.
Она осторожно провела рукой между их телами и показала ему путь. Как по сигналу он вновь обрел уверенность в себе и впился губами в ее рот.
Она почувствовала растяжение, а потом застонала от радости, когда он осторожно вошел в нее. Он дрожал, когда приподнялся, чтобы посмотреть на нее.
Она не знала более приятных ощущений и хотела еще, требовала этого. Она выгнулась, давая ему возможность войти глубже при следующем проникновении.
И они отбросили все приличия и сдались своим чувствам.
Она слышала свой голос:
— Не останавливайся никогда!
— Никогда, — хрипло шептал он, все быстрее двигая бедрами.
Они прижимались друг к другу, изгибались и стонали, и, достигнув оргазма, вскрикнули и замерли.
Глава 5
Отстранившись от Калли, Ставрос обнаружил себя лежащим на полу. В поле его зрения попали обнаженное колено на диванной подушке и белое разорванное кружево на кофейном столике.
Он облизнул сухие губы. Его дыхание и пульс замедлились, но все еще были прерывистыми. Он сглотнул и провел рукой по лицу, пытаясь собраться с силами.
Что только что произошло? Он же обещал ей быть осторожным!
Калли задрожала. Ей плохо?
Обеспокоенный ее состоянием, он заставил свои мускулы напрячься и поднялся на одной руке.
— Как ты?
— Прекрасно. — Она натянула юбку и попыталась прикрыть грудь помятым платьем.
Он облокотился на край дивана, положил голову на руку и стал терпеливо ждать. Наконец она повернулась и робко взглянула на него. Какая это была очаровательная застенчивость! Помнила ли она, как она требовала от него «больше»? Просила его не останавливаться?
Он никогда не сможет забыть этого.
— Как ты думаешь, в этот раз мы сможем добраться до кровати? — Его голос прозвучал более нежно, чем ему хотелось бы.
Ее глаза расширились.
— Ты хочешь снова…
— Я же предупреждал тебе, что мы будем много любить друг друга.
Про себя он подумал: «Пожалуйста, соглашайся!»
— Возможно, если ты дашь мне фору!
От радости он схватил и потянул ее к себе, громко рассмеявшись, когда она удивленно вскрикнула. Он схватил ее за платье и стащил его с Калли, пока она, изворачиваясь, пыталась усесться на нем. Они оба замерли, когда он принялся рассматривать ее обнаженное тело.
Она стыдливо подняла руку, но он остановил ее, пока она не успела прикрыться ею. Она покраснела и прикусила губу. Изгибы ее тела были пышными и мягкими, гипнотизирующими.
Он был очарован ее невинной красотой и грацией.
Когда он понял, что эта чувственная, роскошная женщина принадлежит ему, странная мысль пришла ему в голову: если бы он вырос на том острове, он мог бы стать ее первым мужчиной. Женился бы он на ней? Прожил бы с ней всю жизнь?
Эта мысль не давала ему покоя. Ставрос понял, что это были отголоски ошибки, которую он совершил в тот день в море. Он уже давно научился жить одним днем. Он и Калли заключили соглашение. Впереди у них было полгода.
Он будет наслаждаться каждым днем отведенного им срока.
Если от секса можно было бы опьянеть, то Калли прибыла бы в Нью-Йорк именно в таком состоянии.
Они занимались любовью даже в самолете, ведь у Ставроса был частный самолет с отдельным салоном.
Когда Калли вспоминала о том, чем она занималась с Брэндоном, то понимала, что общим в этом процессе было только название.
Ставрос изо всех сил старался доставить ей удовольствие. Ее удовольствие доставляло ему огромную радость. Она опасалась, что влюбится в него без памяти, да и как было не влюбиться в мужчину, который с таким восхищением старался удовлетворить ее?
В то же время она не могла избавиться от осознания того, что ее купили и заплатили ей за это. Эта мысль становилась все сильнее. В перерывах между занятиями любовью они ходили по магазинам. Она протестовала против покупки платьев, обуви и украшений. Но он убеждал ее, что они будут очень часто выходить в свет, и она должна будет выглядеть соответствующе.
Но она не была его настоящей женой. Он не баловал ее, потому что ему так хотелось. Он платил ей за то, что хотел получить от нее.
От количества сумок, погруженных на борт самолета, ей стало не по себе. Особенно когда он потребовал достать сумку из магазина нижнего белья.
— Я хочу посмотреть на тебя в красном белье.
Она не могла понять, что с ней происходит.
Ведь, несмотря на то что они проводили совместное время в весьма интенсивном контакте, он оставался для нее чужим человеком. Особенно ясно она поняла это, когда как-то раз увидела его, одетого в строгий костюм, отдающего приказы всем направо и налево: от водителя до его собеседников по телефону.
Она так и не смогла сжиться с тем фактом, что он был богатым и влиятельным человеком. Да, он покупал ей платья в лучших салонах и бутиках Парижа, но она не видела ни одного ценника на них. Она убеждала себя, что они не могли быть очень дорогими.
Но когда они подъехали к одному из домов в центре города, Калли начала понимать, в какую семью она вошла. Какие в этой семье были деньги.
— Это твой дом?
— Это городской дом моего деда. Он проводит здесь три ночи в неделю, а в остальное время он живет в пригороде. Я жил так же, пока не купил себе пентхаус.
— У тебя есть пентхаус? В Нью-Йорке?
