Торговля тут не прекращалась никогда. Ночью она несколько утихала и снижала интенсивность, но даже утром после всегородского праздника, когда жители Ква-Ква поголовно мучились головной болью и провалами в памяти, тут что-то продавалось и покупалось.
Шум на площади Изопилия стоял такой, что услышь его прибой, он стыдливо ушел бы в отставку или покончил жизнь самоубийством. Так что профессиональной болезнью торговцев с главного рынка (помимо обязательной жадности) была тугоухость.
Когда в один не самый прекрасный момент из переулка ведущего к площади Изопилия с права, вылетело нечто шуршащее и хлопающее листами, на это никто не обратил внимания.
К тому же книги были одним из немногих вещей, не входивших в число товаров.
Когда вслед за летучим предметом в толпу, звеня, как сошедшая с ума церковь, врезалась раскрашенная в яркие цвета повозка, этого тоже почти никто не заметил.
Но когда с нее горохом посыпались волшебники в серых мантиях, то это вызвало прямо-таки всплеск интереса.
– Ой, охотники за книгами! – воскликнул кто-то.
На мгновение стало тихо, а потом звуковой вал поднялся до неба:
– Всем разойтись! Важная магическая операция!
– Глянь, это ж те придурки, которые вчера сожгли мастерскую Отпетого Мяся!
– Ты не видел, куда она шмыгнула?
– А вон, под прилавком...
– Эй, куда окорок потащил?
– Это все мой самонаводящийся аркан! Цепляется за что ни попадая!
– А! Ты наступил мне на ногу! Ой, и незачем поднимать посох... уже ухожу, ухожу...
– Ага, вон она!
Волшебники пропихивались сквозь толпу с решительностью ледокола. В МУ никогда не обучали хорошим манерам, да и в силу ожирения, артрита и плоскостопия охотникам за книгами трудно было двигаться ловко. Путь их отмечали отдавленные ноги, ушибленные бока, опрокинутые лотки и гневные вопли (не слишком громкие, ибо возмущаясь чересчур сильно, имея дело с волшебниками, ты рискуешь обнаружить, что твое тело неожиданно перешло в жидкую или газообразную форму).
– Вон она! – завопил Ступе, тыча посохом с таким усердием, что едва не вывихнул руку. – Под тентом!
– Ату! Ага! – маги, дружно засвистели и заулюлюкали.
Наглая книга, свившая гнездо в доме неподалеку и успевшая погрузить всех его обитателей во что-то вроде спячки, решила спасаться на рынке. Но и здесь у нее не было шансов уйти.
– Как думаешь, чем все закончится? – спросил торговец подержанными фруктами у соседа, зарабатывающего на жизнь продажей картонной посуды, раскрашенной под фаянс.
– Чем обычно! – ответил сосед, из безопасного убежища позади, лотка наблюдая за тем, как волшебники окружают палатку, принадлежащую торговцу мясом. – Бардаком и разрушениями!
Слава охотников за книгами мчалась впереди них, заставляя горожан при приближении звенящей телеги укрываться в погребах и спасаться бегством.
– Посохи готовь! – орал старший так, что его было слышно по всей площади. – Эй, ты, книга! Ты окружена! У тебя нет ни единого шанса! Выходи и сдавайся!
Палатка колыхнулась, из нее выдвинулся бледный как мел хозяин. Книга сидела на его затылке, плотно обхватив шею. Весь ее вид говорил: «А у меня заложник!».
– Ах вон как? – старший усмехнулся. – Думаешь, самая умная? У нас ведь есть снайпер! Питерски, пли!
– Ну, началось! – торговец подержанными фруктами бросил последний взгляд на старикана в толстых очках, который поднимал к плечу посох, снабженный посредине какой-то трубочкой, и нырнул под прилавок.
Надо сказать, он поступил очень благоразумно.
Небольшая палатка у входа в Магический Университет появилась всего несколько дней назад, но очередь около нее легко дала бы фору анаконде и даже пожарному шлангу.
Вывеска над палаткой гласила «Сняттие заклинаниев, книгами навиденных».
Здесь приводили в чувство (а иногда и в первоначальный вид) бедолаг, которые близко познакомились с тем или иным кусочком магической премудрости, сбежавшим из библиотеки.
Большинство из них приходили (приползали, припрыгивали) сами, но кое-кого привозили охотники за книгами.
– Так, первый, заходи, – поцент кафедры предметной магии, отбывающий в палатке трудовую повинность, выглянул за полог.
Очередь клубилась и терялась в утреннем тумане. Внутрь тут же проковылял скорченный мужичок, выглядящий так, словно его привязали к невидимому шару. Спина вздулась горбом, руки торчали вперед, а ноги косолапили так, что их хозяин шагал фактически на мизинцах.
– Ш шамого вечера жанимал, – прошамкал он.
– Так, что с тобой случилось? – поцент прищурился.
– Да книженчия эта! Зеленая такая...
– Ага, понятно! – маг кивнул, извлек из внутреннего кармана черной мантии штуку, очень похожую на чей-то зуб. – Глаза закрой!
– Жачем? – встревожился мужичок.
– А затем!
Пораженный скручивающим заклятьем пятой степени тяжести закрыл-таки глаза, и Особый Клык был приведен в действие. Стоящие снаружи палатки видели, как внутри полыхнуло синим.
Потом раздался скрип множества освободившихся суставов.
– Все, можешь идти!
– Шпашибо! – шамкать мужичок начал, судя по всему, задолго до встречи с зеленой «книженцией».
– Следующий!
Вторым в очереди оказался невысокий тип, до такой степени грязный, что трудно было определить, где у него заканчивалась одежда, а начиналась кожа. Воняло от посетителя рыбой, которая хорошенько повалялась на солнцепеке и «загорела» до костей.
– А с тобой что? – спросил поцент, поморщившись.
– Раньше я был красавцем! – в том месте, где вроде было лицо, открылась узкая щель. – А ваша книга сделала меня редким уродом! Вы должны вернуть мне мою внешность... мускулы, золотые волосы, голубые глаза...
– Книга, говоришь? – маг ухмыльнулся. Если бы его собеседник обладал хоть граммом проницательности, он тут же спасся бы бегством.
– Ага, она самая, – кивнул вонючий тип, не заподозрив подвоха. – И ростом я был повыше...
– Закрой глаза, – ласково сказал поцент.
На этот раз вспышка была оранжевой, а вылетевший из палатки человек истошно вопил и обеими руками держался за филейную часть, от которой шел дым. Завывая, он стремительно исчез вдалеке.
– И так будет с каждым обманщиком, который попробует решить свои проблемы за счет университета! – грозно прокричал маг, откинув полог. – Следующий!
Очередь несколько поредела.
– И это называется ранчо? Клянусь, что давно не видел ничего более прекрасного!
– Похоже, что так и называется, – подтвердил Топыряк, осознав, что комплиментом тут и не пахнет.
