И поэтому иногда Абрам Вареник не сдерживался.
— Надо быть помягче, Абрам, — говорил ему после очередной жалобы бывший комсомольский работник, позже беглый новый русский, а теперь хозяин турагентства Флоткин. — Все ж таки это люди.
— Нет, — тихо отвечал Абрам.
— Что «нет»? — удивлялся Флоткин.
— Не люди.
Начальство Вареника прощало и снова отправляло в очередную поездку, потому что он все равно был лучшим гидом.
Поездка во французскую Канаду была последней каплей.
Абрам и сам почувствовал неладное, когда еще при посадке в автобус, сразу после битвы за переднее сиденье и вопросов о питании, выяснилось, что агентство продало на один билет больше, чем следовало. А поэтому лишний турист — огромная неопрятная дама в мохеровом берете — должен был занять место непосредственно рядом с гидом, на его сиденье. Было еще свободное место в конце автобуса, но от него дама с гневом отказалась. Обычно гид располагался на двойном сиденье один, вместе со своим микрофоном и вспомогательными брошюрами, а в этот раз Абрам (к счастью, мужчина небогатырских размеров) был вынужден примоститься в оставшемся от мохеровой дамы уголке.
То есть экскурсия сразу пошла как-то наперекосяк. Они еще не доехали до французской Канады и вообще до какой-либо Канады, Абрам еще не окончил свой предварительный рассказ о поэзии провинции Квебек, когда дама в берете вынула из своей сумки толстый целлофановый пакет, набитый бутербродами с домашними котлетами, и стала их есть. Луково-чесночный заряд ударил гордого Вареника прямо в его культурное сердце.
— Прекратите немедленно, — сказал он даме. — Вы здесь не одни. Полчаса назад у нас был ланч. Как вам не стыдно устраивать такую вонь!
— Шо? — крикнула дама, но вовсе не подавилась. — Он меня еще будет учить? Када хочу, тада ем! Фры кантры!
Этот ее переход на английский, видимо, окончательно сбил Вареника с рельсов.
— Да, буду учить, — прошипел Абрам мхатовским шепотом, поражающим до шестнадцатого ряда. — Буду тебя учить, дрянь, если тебя до сих пор никто не научил быть человеком!
Он попытался вырвать у дамы пакет с бутербродами, но та, более опытная в боевой жизни, изловчилась и прижала еду к груди, одновременно двинув Абрама по щиколотке острым носком туфли.
Тогда Абрам вскочил и, стоя почти на одной ноге, обратился ко всему автобусу:
— Слушайте, вы, — сказал он срывающимся голосом человека, готового на все. — Я понимаю, что лучше обращаться к стенке. Но я заявляю вам в первый и последний раз: если это животное, — он указал перстом на мохеровую даму, все еще давящую котлеты о грудь, — если это животное сейчас же не выбросит в окно ту дрянь, которую она протащила в автобус и собирается здесь жрать, отравляя атмосферу… Не в окно, конечно, а вот в это мусорное ведро с крышкой… Если она немедленно не сделает этого, я умываю руки. Больше вы от меня не услышите ни слова! Понятно вам?
Туристам было непонятно, поэтому один из них, заспанный мужчина с проволочными кустами рыжих волос в ноздрях, спросил:
— У тебя что, псих, крыша поехала? Тоже мне напугал! Ну и заткни поддувало! Очень нам надо слушать твою трескотню… Люди тут отдыхают, а не это самое! Не в Союзе, блин… Кушайте, женщина…
И автобус радостно заржал.
— Ах так! — крикнул Абрам врагам культуры. — Тогда получайте, мерзавцы! Отдыхайте как знаете!
На этих словах он воткнул свой микрофон в ту часть мохеровой дамы, где к груди был прижат сверток с бутербродами, быстрыми шажками рванул по проходу в самый конец автобуса и уселся на пустом последнем сиденье.
С этой минуты экскурсия во французскую Канаду проходила практически без гида.
Сначала это туристам даже нравилось, но потом они слегка заскучали.
— Это что за город?.. — спрашивали туристы, вглядываясь в окошки.
— А не знаю, — равнодушно отвечал Абрам с последнего сиденья.
— А сколько еще ехать?..
— А не скажу.
— Нам бы в туалет…
— А мне наплевать!
— А мы будем жаловаться!
— Ха-ха!
Водитель привычно делал остановки в достопримечательных местах, русскоговорящие туристы выходили из автобуса и неприкаянно топтались, пялясь на непонятные соборы с памятниками. Некоторые, наиболее ушлые, пытались поначалу прибиться к чужим группам, но быстро поняли, что во французской Канаде гиды говорят даже не на английском, а вообще черт его знает на чем, и прекратили дергаться.
— Слышь, мужик, — просили они Абрама, — кончай бочку катить, скажи хоть, на каком языке они говорят в этой своей французской Канаде?
— А понятия не имею! — отвечал обиженный гид.
Лишь однажды за всю экскурсию он позволил себе более пространный комментарий. Группа застряла в музее возле огромной картины на потустороннюю тему. На картине многочисленные грешники готовились к наказанию в аду.
— Что, интересно? — весело спросил Абрам у своих туристов. — Знаете, кто тут изображен? Вы все, вот кто!
Группа в ужасе отшатнулась. А Абрам продолжал:
— Вот этого, без лба, узнали? Да вот же он среди вас, неандерталец, — и Абрам ткнул пальцем в сторону мужчины с кустами в ноздрях. — А вот этот урод — это вы, уважаемый, такое же хамло!.. А вот и наша супружеская парочка, места девять и десять, узнаете?.. А вот эти трое — вы, вы и вы, мадам. Такая же жирная свинья и такой же безмозглый взгляд!..
Туристы не догнали Абрама только потому, что тот знал в этом музее все ходы и выходы. Домой он вернулся на попутном автобусе из другого агентства.
— Знаешь, Абрам, ты меня очень обидел, — сказал ему хозяин турагентства Флоткин, которого жалобщики приходили бить. — Так что не приходи сюда больше.
— Ну и черт с тобой! — ответил бывший лучший гид.
Так обиделись друг на друга еще два эмигранта. Хотя Флоткин в данном случае был в явном выигрыше — он обиделся раньше.
Поэтому, когда звонит мой приятель Фима, я снимаю трубку и, не давая ему опомниться, спрашиваю первым: «Ну что ж ты никогда не позвонишь?» Это вместо здрасьте.
Михаил Пойзнер
Городские зарисовки
На книжном рынке
— Так сколько стоят эти воспоминания Рязанова?
— Сколько, сколько… Двадцать гривен!
— Да я мог бы вспомнить то же самое гораздо за меньше!
— Только вам даю в руки эту девочку…
— Почему девочку?!
— Она еще не читана! Ее никто не хотел читать… Кто сейчас понимает в девочках и в таких книгах? А?!
* * *
У меня аж две собаки. Во дворе «кавказец», а в самой хате — ротвейлер. И никаких решеток, сигнализации и таких штук. И главное, сплю спокойно. Еще бы, такие кадры! Вот только одно достает: а если одна собака понадеется на другую?..
