– Гав, – сказал он и опустил нос к земле.
А когда почувствовал запах, испытал желание заскулить и упасть на спину, подставив брюхо.
Запах был… чужим и страшным, от него веяло огнем, пеплом и ужасом…
Так мог пахнуть ходячий костер, на котором сжигали людей.
– Р-ры! – Ролик оскалился, вынудив собственный страх в испуге бежать, и неспешно затрусил по следу.
Для пса это было не труднее, чем для трамвая – ехать по рельсам.
– Чего это он? Нашел что-то? – удивился Калис.
– Похоже на то. За ним! – И Лахов потрусил следом за собакой.
Через десяток шагов, ощутив колотье в боку, он дал себе клятвенное обещание завтра же бросить пить и начать делать зарядку.
Пятое за последние полгода.
На площади Фонтанов Ролик остановился перед тем, что выглядело лежащей на мостовой кучей тряпья, и взвыл, вскинув морду к небу.
– Старина Тыквенный Бим, – проговорил лейтенант, рассматривая тело, напоминающее спущенный воздушный шарик. – Что этот гад с ним сотворил?
– Уменьшил количество преступников в Ква-Ква, – ответил Калис, с детства усвоивший, что врать нехорошо.
Лахов мрачно на него поглядел.
– Идем, – сказал он собаке.
– Гав, – ответила та и побежала дальше.
А через несколько километров и двадцать минут сопения, пыхтения и топота остановилась у громадного, напоминающего праздничный торт дома, укрытого за высоким забором.
Выразительно глянула на стражников и гавкнула.
– Живут же люди, – вздохнул Ргов, снимая шлем и вынимая из него остатки сигареты.
– Это не люди, это богачи, – ответил лейтенант. – Неужели демон сюда забрался?
– Есть такая пословица… – Калис напрягся, – удильщик удильщику глаз не выклюет… в общем, это значит, что гады друг к другу тянутся.
– Очень познавательно, – Лахов подошел к прорезанной в воротах калитке и постучал.
– Вот сейчас как открою да дам по башке, – без особого воодушевления сообщили изнутри.
– Это стража.
– Стража ночью спит, а не по улицам бегает.
– Ну, так мы… ночная стража.
– О!
Калитка загрохотала и открылась, из нее выступила некая отдаленно человекообразная фигура.
– И вправду стража, – удивилась она. – Вам денег дать?
– Не надо, – Лахов честно победил искушение. – Чей это дом, и не случилось ли тут сегодня ночью чего необычного?
Привратник, по всем признакам относящийся к людям, считающим себя аристократами только потому, что они служат у аристократов, почесал щеку, обильно покрытую щетиной, и сказал:
– Тут обитает лорд Дырг, один из знатнейших людей нашего города. Неужели ты о нем не слышал?
Лейтенанту очень хотелось сказать, что гнусные деяния, совершаемые лордами, почему-то не называют преступлениями и что простые стражники чаще имеют дело с убийцами и ворами, чем с дворянами.
Но он промолчал.
– А так прием у нас сегодня был. В пользу бедных. Напились все как свиньи… – привратник спешно поправился, – как благородные свиньи, в смысле… Кто в салате уснул, кто под столом, но всех вроде растащили…
– И никого не убили? – уточнил Лахов.
– Мертвецки пьяных хватало, а вот трупов вроде не было.
– Если вдруг кого-нибудь убьют, то вы не стесняйтесь, зовите. Мы будем неподалеку.
– Хорошо, – несколько ошеломленно кивнул привратник и удалился за калитку.
Та поспешно захлопнулась.
– Демон тут, – сказал лейтенант, – и, чтобы он не ушел, мы должны окружить дом и караулить до рассвета.
– Окружить втроем? – спросил Ргов.
– Э… вчетвером, – Лахов поглядел на собаку. – Она тоже будет сторожить. У особняка как раз четыре угла.
– Она? – презрительно осведомился Калис. – Это… это… Это же гражданское лицо!
– Офицер согласно уставу имеет право принимать в Торопливые гражданских, – отрезал лейтенант. – Э… капрал Ролик, смирно!
Собака, чей язык свисал чуть ли не до земли, встала и даже попыталась вытянуться.
– Занять пост около того угла дома, – приказал Лахов, почему-то ощутив себя идиотом, – при обнаружении существ, пытающихся покинуть особняк лорда Дырга, подать сигнал голосом. Все понятно, капрал?
– Тявк тявкочно! – ответила собака и потрусила к указанному углу.
– Нет, больше виски с пивом я мешать не буду, – сказал Ргов. – От такой смеси мерещится невесть что.
– Ага, – согласился Калис.
Пейзаж состоял из темноты, уходящих в нее исполинских колонн черного камня и текущих по тому, что могло сойти за землю, рек кипящей лавы. В них бултыхалось нечто, похожее на угольки.
Стоящие на берегу одной из рек существа напоминали людей настолько сильно, насколько это возможно для демонов.
– Инструкции помнишь? – в пятый раз спросил начальник отдела собственной безопасности.
– Так точно, – ответил его подчиненный, намазанный толстым слоем крема от загара и с помощью одежды, а также хитрых технических приспособлений замаскированный под типичного обитателя Ква-Ква.
Маскировка была неплоха, но даже в величайшем городе Лоскутного мира нечасто встречаются люди двух с половиной метров ростом, а лыжные шапки не носят с балетной пачкой и высокими сапогами для верховой езды.
Демоны, конечно, знают, что такое одежда, и понимают, какие ее детали на какие части тела нужно надевать, но слова «сочетаемость» и «вкус» лишены для них какого-либо смысла.
– Это хорошо… – начальник отдела безопасности нагнулся и, ловко вытащив из лавы уголек, поджег сигару, скрученную из базальта.
На мгновение стал слышен тонкий, похожий на комариный писк голос:
– Пожалуйста, нет-нет-нет! Я-больше-не-буду! Я-стану-хорошим! Нет! Нет!
– Пф-ф… – сигара разгорелась, и начальник отдела бросил «уголек», а на самом деле – человеческую душу, обратно в лаву.
По всей вселенной известно, что души грешников в Нижнем мире в качестве наказания слегка поджаривают.
На самом деле это не так.
Лоскутный мир плывет через достаточно холодное космическое пространство и, чтобы не стать причудливой ледышкой весом в несколько миллионов тонн, вынужден обогреваться.
Демоны исполняют функции кочегаров, а топливом служат души людей и прочих разумных существ, за время проживания в теле накопившие достаточное количество житейской грязи, именуемой обычно «грехами».
Они потихоньку выгорают, давая куда больше тепла, чем дрова, уголь или нефть, а очищенная (и изрядно обгоревшая) душа отправляется наверх, чтобы начать жизнь в новом теле.
