– Нет, пил, – поспешил вмешаться Арс. – Спокойнее, Араэль. Он всго лишь немного пербрал.
– Смотри, чтобы все было в порядке.
По слухам, до приезда в Ква-Ква Араэль сочинял такие поэмы, что, слушая их, тролли проливали нефтяные слезы, впечатлительные дамочки падали без чувств, а тигры-людоеды садились на вегетарианскую диету.
Но, прибыв в величайший город Лоскутного мира, эльф быстро обнаружил, что поэты тут без надобности, запрятал лиру подальше, пинками разогнал муз и устроился вышибалой в «Три поросенка».
Вскоре после этого любители побуянить стали обходить эту ночную берлогу стороной.
– Обижаешь, Араэль. – Арс решил панибратски хлопнуть эльфа по плечу, но взглянул в льдисто-синие глаза и передумал.
Гостя с далекой и непонятной Земли спешно затолкали на длинную полутемную лестницу, ведущую в смрадное чрево берлоги, и только тут Тили-Тили убрал ладонь со рта Васи.
– Так он что, охранник? – поинтересовался тот с ужасом человека, обнаружившего, что секс-символы тоже ходят в туалет.
– Вышибала, в натуре, – уважительно поправил Рыггантропов.
– Но эльфы… они же… ходить по лесам, прекрасные песни… стрелять из лука… Галадриэль всякая… Магия… борьба со злом…
– С-с-с! Ш-ш-ш-ш!
– Эльфы тоже люди, – расшифровал сипение йоды Арс. – Им тже есть надо. Так что куда могут, туда и устраиваются. Я вот знаю эльфа-парикмахера…
– А Эльгородрим Тонкий знатно по форточкам шерстил, – пробасил Рыггантропов, – пока его каретой не переехало.
– Ых-х-х-кх-хы… – Вася посерел лицом и потерял дар речи.
Неудивительно – впервые увиденная, ночная берлога производила неизгладимое впечатление.
Помещение было обширным, как пещера, но хозяева сделали все, чтобы оно выглядело тесным. Часть его занимала стойка в виде вставшей на карачки свиньи, вокруг нее толпились столики, напоминающие громадные пятачки.
На довольно большом помосте располагались музыканты, хотя этого гордого имени они никак не заслуживали.
Гном с помощью палочек фаллической формы совершал насилие над огромным барабаном, один из людей пыхтел над волынкой, а второй лязгал литаврами и издавал молодецкие выкрики. Пара троллей что-то делала с причудливо состыкованными камнями разного размера.
То, что получалось в результате, можно было назвать только шумом, правда шумом высокохудожественным и ритмичным. От него лязгали зубы, тело начинало чесаться, а глаза – вылезать из орбит.
Услышав его, существо, обладающее музыкальным слухом, падало в обморок, испытывало приступ рвоты или лишалось этого слуха раз и навсегда.
– О, клево, – сказал Вася, вглядываясь в сверкающий под потолком магический источник света, в плавающие вокруг него клубы розового и желтого дыма. – А чем это так сладко пахнет?
– Лучше не спршивай, – ответил Арс, ощущая, что немного отступивший на улице хмель вновь норовит овладеть организмом. – Пойдем лчше пива возьмем…
– С-с-с-с!
– Типа.
К стойке пришлось пробиваться через толпу дергающихся и вихляющихся тел с закрытыми или бездумно выпученными глазами.
Вася ошалело крутил головой, таращась на троллей, фей и представителей прочих видовых меньшинств, но на колени ни перед кем не падал и бессмысленных речей не произносил.
Видимо, у него на родине священный трепет вызывали только эльфы.
– Что будете? – спросил из-за стойки бармен, по-совместительству – хозяин заведения.
– Мне «Гномье свтлое», – сказал Арс.
– Ш-ш-ш-ш!
– И ему тоже.
– Типа, портер «Кровь земли».
– А «Балтики» нет? – Вася помялся. – Или красного пива?
– Найдем, – не поведя и бровью, хозяин кивнул и наполнил четыре кружки.
Из одной и той же бочки.
– Ох, погуляем сегодня, – сказал Арс, отхлебнув из кружки, но тут йода предостерегающе зашипел, а Рыггантропов гулко вздохнул:
– Не погуляем.
– Это почему? – Вася проследил за взглядами новых приятелей, и обнаружил, что все смотрят в сторону двери, около которой мнутся трое типов в помятых шлемах и ржавых кольчугах.
– Стража, – Арс поставил пустую кружку на стойку. – Нужно убираться отсюда, да побыстрее.
– Почему? Они же защищают закон! Разве мы что-то нарушили?
– Это ты у них спроси, – Арс трезвел на глазах. – Они сначала тебя изобьют, помаринуют несколько дней в камере с клопами, а потом отпустят, сказав, что всего-навсего ошиблись. А деньги, что находились у тебя, пропадут бесследно. Разве у вас не так?
– Так, но я думал… – Вася уныло вздохнул и замолчал. – Что делать-то?
Один из стражников, широкоплечий, круглолицый и облаченный в плащ, несмотря на жару, решительно зашагал в сторону помоста, а второй, напоминающий скорее не человека, а мешок на ножках, заковылял к стойке.
– Опа, типа… – изумленно сказал Рыггантропов.
– Наши старые знакомые, – прошипел Арс и поспешно отвернулся. – Есть у меня одна штучка на подобный случай.
Из глубин мантии он вытащил большую пробирку, в которой клубился жирный дым цвета застывшей крови.
– А эти… не нажалуются, что вы применили магию? – осторожно спросил Вася, а Тили-Тили нервно засвистел.
– Они в наш университет ходить боятся, – двигаясь с пьяной целеустремленностью, Арс размахнулся и швырнул пробирку под ноги танцующим.
Раздался звон, к потолку поднялось облако темно-багрового дыма, из которого вылезло нечто огромное, когтистое и злобно ревущее. Помещение огласилось визгом и воплями.
– Бежим! – гаркнул Рыггантропов и дернул за руку застывшего с открытым ртом Васю.
– Что это? – прохрипел тот, срываясь с места.
– Всего лишь демон… пых-х-х, – Арс прижался к стене, пропуская эльфа, и затопал вверх по лестнице. – Класса А2. Проживет… пых-х… в нашем мире… пых-х-х… несколько секунд… пх-х-х… но этого… пых-х-х… хватит…
В боку закололо, но студенты выскочили на улицу, под блеклое небо, усеянное такими тусклыми созвездиями, что они могли сойти за собственных призраков. Затаившийся в засаде грабитель, поджидающий набравшихся гуляк, поднял нож, но, рассмотрев, кто перед ним, отступил поглубже в тень.
Опаснее мага может быть только пьяный маг.
Пробуждение вышло странным. Арс не понял, отчего проснулся.
Будильник, скомбинированный из песочных часов, колотушки, дырявой кастрюли и маленького заклинания, молчал. Из дальнего угла комнаты доносился храп, из-под стола – тоненькое посвистывание, будто там кто-то равномерно дышал, приложив к носу судейский свисток.
Голова была тяжелой и пустой, как чугунок в студенческом общежитии.
