– Скажу им что-нибудь, – говорит она, высвобождаясь из моих объятий. – А потом разыщу вас на Грейфрайерс.
Лара собирается уходить, поднимает руку, чтобы коснуться Вуали. Но перед тем, как разделить завесу, оглядывается.
– Кэссиди.
– Да?
– Мы все исправим, – говорит Лара.
В следующее мгновение завеса идет мелкой рябью, и Лара исчезает.
Глава двадцать третья
По эту сторону Вуали нет солнца, только белесый сероватый свет, но, как только мы с Джейкобом направляемся в сторону Грейфрайерс, небо над нами мрачнеет еще сильнее. Кажется, будто все вокруг накрыто чьей-то огромной тенью.
По улицам ползет туман, призраки вдруг начинают казаться опасными.
Я сжимаю в руках фотоаппарат – объектив открыт, линза наготове, на всякий случай.
– Насколько я понимаю, плана у нас нет, – замечает Джейкоб.
– Конечно, есть! – Я стараюсь, чтобы мой голос звучал бодро. – Наш план – остановить Женщину-Ворона и вернуть мне жизнь.
– Неприятно напоминать, но ни у одного из нас нет физической оболочки.
– Я знаю.
– А Ворон по ту сторону Вуали.
– Знаю.
– И мы не можем…
– Знаю! – рявкаю я так злобно, что Джейкоб отшатывается.
Я глубоко вздыхаю.
– Вообще-то, я видела ее в замке уже после того, как она оказалась на той стороне.
– И что?
– А то, что она была за Вуалью, а я ее все равно видела, без всякого труда.
Джейкоб морщит лоб.
– И что это по-твоему значит?
– Точно не знаю, – признаюсь я, – но думаю, что она стала такой, как я. – Джейкоб хочет возразить, но я останавливаю его, подняв руку. – Я имею в виду, что одна нога у нее там, а другая здесь. И еще я думаю, что она до сих пор привязана к Вуали. И надеюсь, это поможет втянуть ее обратно.
Не нужно быть телепатом, чтобы узнать, о чем думает Джейкоб. Он боится, и это тот же страх, что гложет меня.
А что если мы не справимся?
Но моему другу хватает благородства не говорить этого вслух.
Не будем торопиться, думаю я. Сначала нужно попасть на кладбище.
– Расходитесь по домам! – раздается чей-то голос. Оглянувшись, я вижу людей в плащах с капюшонами и нелепых масках: птичьи лица с длинными клювами. В руках у них фонари, из которых вместо света вырывается дым.
– Берегитесь заразы! – говорит один. – Будьте бдительны…
– Ну разве ты не прелесть? – умиляется беззубая старуха и протягивает мне букетик подгнивших цветов. – Маки для милашки. Или сюда, иди…
Я отшатываюсь и едва не налетаю на солдата.
Они толпятся у стены, воротники мундиров у всех подняты, как на холодном ветру. Я никакого ветра не чувствую, а они поеживаются, дрожат, изо рта вырываются клубы пара. Солдаты замечают нас, я бормочу извинения, и мы с Джейкобом бежим дальше.
Будь я хорошим охотником за призраками, остановилась бы и упокоила этих людей. (Хотя, если подумать, хороший охотник за призраками не попал бы в такую переделку.)
Чтобы успокоиться, я вспоминаю карту города. Мы уже совсем рядом с Грейфрайерс. Нужно только перейти улицу, спуститься по старой булыжной мостовой, и…
Откуда ни возьмись появляется рука, и костлявые, в грязных пятнах пальцы сжимают мое запястье. Рука принадлежит мужчине, сидящему в телеге для арестантов. Его лицо расплывается в кривой ухмылке. Не улыбка, а гримаса.
– Девочка, выпусти меня отсюда.
– Отпусти ее! – командует Джейкоб, пытаясь оторвать руку арестанта от моей.
Но узловатые пальцы сильнее стискивают мое запястье.
– Выпусти, а не то разобью твою…
Я не раздумываю. Поднимаю аппарат и тычу ему прямо в лицо. Глянув в объектив, он разжимает руку так внезапно, что я теряю равновесие и начинаю падать назад. Джейкоб ловит меня и не дает упасть, а вот ремень соскакивает, и фотоаппарат падает на булыжники.
Затаив дыхание, я сажусь на корточки, смертельно боясь, что он разбился – но, к счастью, фотоаппарат упал объективом вверх. Поднырнув под руку арестанта, я хватаю фотоаппарат.
Я не собираюсь смотреть в объектив.
Я даже не думаю от этом.
Но, стоило мне увидеть в стекле свое отражение, как из головы разом улетучились все мысли, а потом я…
Снова в реке, легкие наполняются ледяной водой, но на этот раз меня никто не спасает.
На этот раз я не могу подняться, чтобы глотнуть воздуха.
На этот раз свет удаляется, а я погружаюсь вниз, вниз, вниз…
В глазах темнеет.
Проходит несколько секунд, прежде чем я сознаю, что это не кромешный могильный мрак. Это рука Джейкоба закрывает мои глаза, в ушах звучит его голос.
– Ты жива. Ты жива. Ты жива.
Я сильно вздрагиваю и прихожу в себя. Тяжело дыша, я стою на коленях посреди улицы, на булыжной мостовой. Но я здесь, реальная. Я жива. Или, учитывая мое нынешнее состояние, настолько близка к этому, насколько это возможно.
– Спасибо, – еле слышно говорю я. Джейкоб делает вид, что не замечает, как дрожит мой голос.
– Правило номер тридцать пять, – улыбается.
– Друг не бросает друга, застрявшего в отражениях?
– Вот-вот, оно самое.
Знаю, он пытается меня рассмешить, но я могу думать только о том ужасном холоде и о том, как мог бы окончиться тот день. Должен был окончиться. Или на самом деле окончился?…
– Хватит! – решительно заявляет Джейкоб, прочитавший мои мысли. – Это неправда. Все было не так. И не будет ничего такого. Похожего на то. Это позади. А теперь вставай. Мы почти на месте.
Он прав.
Грейфрайерс совсем недалеко. Осталось только пройти за поворот и немного вниз по крутому спуску. Я бережно поднимаю аппарат, перекидываю фиолетовый ремень через голову, старательно отворачивая от себя линзу.
Неудивительно, что Джейкоб всегда отводит от нее взгляд. Никогда не смотрит прямо в объектив.
Мы заворачиваем за угол, идем по дороге. Впереди маячат железные ворота кладбища. Перед ними кого-то дожидаются мальчик и девочка.
Девочка высокая, светловолосая, в джинсах, свитере и шарфе Слизерина. Мы с ней вполне могли бы встретиться в «Доме Слона». Но мальчишка из другого времени. Черные волосы, печальные глаза – он словно сошел со старинного портрета. Они очень разные, но у обоих на лицах застыло одинаковое отсутствующее выражение. Их кожа одинаково подернута инеем.
Я замедляю шаг. Джейкоб тоже.
