Под прикрытием экскурсионных автобусов Мазур выбрался из толпы и ушел в направлении ближайшего метро. Теперь преследователь вынужден будет вернуться к своей машине, в ней они (а хлопчиков в салоне, как успел рассмотреть Мазур, двое) будут ждать, когда Мазур вернется со своих экскурсионных прогулок и сядет за руль. И каково же будет их удивление, когда сие произойдет ближе к вечеру. Или… или и вовсе не дождутся они Мазура. Что стоит последнему послать за машиной кого-нибудь из подчиненных? А касаемо машины для разъездов… Ну так у его босса чего-чего, а машин всевозможных – как грязи. Это не говоря про такси и про общественный транспорт, которым Мазур нисколько не побрезгует, не обуржуазился еще до такой степени.
Вот как раз в самый что ни на есть общественный из всех видов транспорта, а именно в метро, он и забрался – на станции «Днипро». На всякий случай проверился: несколько раз пересел из поезда в поезд, выходил из вагона за секунду до того, как захлопнутся двери, поднимался на поверхность и снова спускался в метро.
Вроде бы все чисто. Закончив свои сложные перемещения, Мазур сел в поезд, идущий до «Гидропарка».
Журналист уже прохаживался перед входом в шашлычную. Высокий, худой, чем-то неуловимо похожий на артиста старого советского кино Черкасова в молодые годы. И было в его облике нечто трагическое, надломленное. Во всяком случае, на светского репортера, завсегдатая тусовок и специалиста по модам и клубному отдыху он не походил вовсе… по крайней мере, как представлял себе этих репортеров Мазур.
– Илья?
– Да. А вы Кирилл Степанович?
– Он самый. Шашлыки будем есть или прогуляемся?
– Я бы прогулялся. Пойдемте на Днепр, не против?
Они вышли на берег Днепра, устроились чуть в стороне от общественного пляжа, присели на кем-то смастряченную из подручных материалов скамью – доску на кирпичах. Чтобы выглядеть в глазах окружающих как можно естественней, Мазур прикупил по дороге несколько банок пива. Пить и правда хотелось. Пиво было «Балтика». Как заметил Мазур, это было самое популярное пиво на незалежных просторах – несмотря на то, что называлось оно не «Сармат», «Рогань» или, допустим, «Днипро».
Пляж отсюда виден не был, лишь доносились голоса купающихся – непременные девичьи визги, детские вопли, суровые крики мамаш «Немедленно выходи, кому сказала!»
– Как, Илья, восприняли сегодняшнюю новость дня? – Мазур отодвинул банку от себя, чтоб не обрызгаться, и потянул за жестяное кольцо.
– Спокойно воспринял, без эмоций. Гражданин получил свое, и все. Точка. Случись это несколько лет назад, я бы, конечно, сильно обрадовался, возможно, закатил бы сам себе маленький праздник… А сейчас как-то не торкнуло. Видимо, уже перегорело все, быльем поросло… А позвольте спросить, – журналист вытянул себе банку из упаковки, – почему вас не интересовал живой Паленок, но заинтересовал вдруг покойный?
Мазур знал, что такой вопрос последует: все же с журналистом предстояло встречаться, не с кем-нибудь, а в них профессиональное любопытство развито ничуть не меньше, чем в женщинах и кошках любопытство природное.
– Разумеется, вы отлично понимаете, Илья, что всего я вам открыть не смогу, не имею права. Корпоративная этика, да и здравый смысл, знаете ли. В том числе и из соображений вашей, мой друг, безопасности. Насколько мне известно, вы на своей шкуре прочувствовали нехитрую истину: ступил чуть дальше, забрался чуть глубже – и увяз.
– Это уж точно, – сказал журналист и сделал внушительный глоток.
– Но поскольку мы с вами готовимся заключить своего рода деловое соглашение, в общих чертах я все же обрисую ситуацию. С помощью госчиновника Пасленка мы реализовывали одну коммерческую схему. Нас до поры не интересовал человек Пасленок, а лишь его должностное положение. И вот человек умирает. Не вникая в подробности, скажу, что у нас появились основания считать, что его смерть не носит столь уж естественный характер…
– Еще бы! Не вникая в подробности того, что понапишут о его кончине, скажу, что такие деятели как Пасленок своей смертью не подыхают, – сказанное журналист немедленно запил пивом.
– И вот у нас возникло очень неприятное подозрение, – продолжал Мазур, – что Пасленок был человеком некой системы. Поскольку мы собираемся реализовывать схему и дальше, то хотим понять, не могут ли…
– Из-за его дружков-подельников, буде таковые у него имеются, у вас возникнуть какие-нибудь проблемы, – закончил журналист. – Понятно.
– Ну да. И вообще, не связана ли его смерть каким-нибудь образом с нами. Поэтому мы хотели бы поднять его прошлое, его связи, его дела и делишки…
– А схема эта ваша, небось, приносит хорошие барыши?
– Ну вы же в курсе, что мы на пустяки время и силы не расходуем.
– Понятно, – повторил журналист и сделал еще один глоток. У него была манера: Илья не цедил пиво мелкими глоточками, а задирал голову и вливал в себя сразу не меньше трети содержимого банки. – И вы уверены, что у меня на него кое-что есть?
– А разве не так? – спросил Мазур, закуривая.
– Ну, имеется кое-что. Но именно что «кое-что», я ж не сыскное бюро и не КГБ.
– Но вы-то занимались Пасленком, в отличие от упомянутых вами структур.
– Кстати, не факт, – Илья смял пустую жестянку, пихнул ее под доску и потянулся за новым пивом. – Возможно, какие-нибудь конторы и занимались, только раздуть дело им не дали, а какие-нибудь папочки в архивах сохранились.
– Поищем, – сказал Мазур, – обязательно поищем. А вы нам зададите вектор поисков.
– Вектор – это пожалуйста. Задам…
Журналист тем временем жестом профессионала откупорил новую банку.
– Только прежде хочу попросить вас, Илья, об одной вещи… Я понимаю, у вас сильны журналистские рефлексы, но все же сделайте над собой усилие и обуздайте их хотя бы на время нашего разговора. Это я о желании узнать все и обо всех как можно больше. Так что давайте так: мы поговорим, договоримся о чем-то или не договоримся, но забудем друг о друге навсегда.
– Страх сильнее журналистских рефлексов. Это когда я был моложе, мог броситься очертя голову куда угодно. Но тогда я был один, бояться мог только за самого себя. Сейчас все по-другому. Теперь я ни во что не суюсь, пишу про дела гламурные, веду колонку «Мир спорта глазами Кличко», ресторанный гид, еще чего-то и за жизнь, по крайней мере своих близких, спокоен… Честно признаюсь, я бы с вами не стал встречаться сегодня, кабы не два обстоятельства. Во-первых, понятно, – деньги. Когда есть семья, денежки всегда позарез нужны. А во-вторых, есть такая более сложная материя, как чувство профессионального удовлетворения. Пусть запоздало, пусть и не в виде статей на первых полосах, а насквозь неофициальным образом, но когда появилась возможность дать ход своим материалам, которые добывал потом и кровью, то… в общем, сами понимаете…
– Материалы у вас с собой, надеюсь?
