В большинстве же ситуаций начальники таких подчиненных не любят, причем очень сильно. И мэр Ква-Ква Мосик Лужа не являлся в этом плане исключением. Он с радостью ощущал, что в этом смысле принадлежит к большинству.
Так что никто не удивится, узнав, что после недлинного разговора с Иггом Мухомором мэр начал орать:
– Что?! Извиниться перед этими мелкими бородатыми паскудниками?! Они что, с ума сошли?! И ты сам что, с ума сошел?! Как ты только посмел явиться ко мне с подобным предложением?! У нас тут эхо-гномический кризис во весь город, а они топорами машут? Засранцы!
– Если извинения не последует, завтра они продолжат погромы, – сказал МЕНТ.
– Продолжат? – Мосик Лужа глянул на него удивленно. – А ты на что? Возьми своих ребят и покажите этим гномам, где крабы отпуск проводят. Убьете десятка два, остальные сразу образумятся.
Изумление отразилось на лице Игга Мухомора, точно в зеркале.
– Я не ослышался? – спросил он. – Глава города приказывает мне лишать жизни жителей этого города?
– Не ослышался, – подтвердил мэр. – Не просто жителей города, а мерзких чужеродных бунтовщиков.
– И все равно они остаются горожанами. Мы, Торопливые, существуем для того, чтобы охранять закон, а не убивать соседей.
– Это устаревший взгляд на жизнь. Кому нужен этот ваш закон? Что, кто-то на него когда-то покушался? Или пытался украсть? Не помню такого, – изрек Мосик Лужа. – А соседей иногда полезно убивать, чтобы они не слишком наглели.
– Мы не можем выполнить такой приказ. Не можем поднять меч на сограждан, – твердо проговорил МЕНТ.
– Не можете? А как же убитый вор на площади Изопилия? Ведь это твои парни его укокошили?
Иггу Мухомору пришлось удивляться еще раз.
– Какой вор? Ничего не знаю.
– Не знаешь?! – вновь завопил мэр. – Так ты что, не контролируешь ситуацию в страже?
МЕНТ подумал, что контролировать эту толпу лентяев, пьяниц, раздолбаев и просто болванов не проще, чем попытаться оседлать смертельно пьяный торнадо.
– Видимо, нет, – проговорил он, вытянувшись, точно струна. Очень толстая струна с красным лицом. – Но я готов уйти в отставку в любой момент.
– Уйдешь, никуда не денешься, – проворчал Мосик Лужа. – Эх, жаль, Эверст Сиреп в оракуле застрял, а то бы я объединил две стражи под его командованием. Ну, ничего, придумаем что-нибудь…
Игг Мухомор стоял перед его столом со спокойным лицом контролирующего свою панику человека.
– Ага! – воскликнул мэр, которого явно посетила мысль. – Пришли мне того офицера, что командовал убийством вора. Он, по крайней мере, человек решительный, и с гномами он справится. Понял?
– Так точно.
– И смотри, не затягивай. А то знаю я вас, Торопливых, медленнее вас только одноногие улитки ползают.
Игг Мухомор отдал честь и вышел из кабинета мэра.
* * *
Игг Мухомор вошел в кабинет мэра и отдал честь.
Вслед за ним тот же нехитрый маневр проделал невысокий и довольно щуплый молодой человек в доспехах и шлеме стражника.
– Ага, явились, – проворчал Мосик Лужа. – Это кто?
– Лейтенант Форн Фекалин. Его патруль задержал на площади Изопилия вора. Причем задержал… э, кардинальным образом. Задержанный больше ничего не сможет украсть.
– Понятно.
Лейтенант выглядел бледноватым, но жилистым, и еще имелась в его облике некая странность, что-то совершенно не присущее Торопливым. Мэр пригляделся и определил, что Форн Фекалин смотрится так, словно вообще не знаком со спиртными напитками, лучшими друзьями стражника.
А еще он носил меч не так, чтобы вытаскивать его долго и красиво, давая врагу шанс удрать.
А так, чтобы обнажить оружие мгновенно и нанести удар.
– Хм, неплохо, – сделал вывод Мосик Лужа. – Ты, парень, с сегодняшнего дня станешь новым МЕНТом.
Игг Мухомор, до последнего не веривший, что отставка будет принята и что все зайдет так далеко, вздрогнул. Лицо Форна Фекалина осталось неподвижным, лишь глаза слабо блеснули, когда он шелестящим голосом сказал:
– Как прикажете.
Мэру показалось, что на бледных губах появилась улыбка, но исчезла быстро, как испуганная ящерка.
– Соответствующий указ уже оформляют, к вечеру он будет подписан. Но ты об этом не думай. Твое дело – мобилизовать стражу, чтобы она была готова дать отпор внутренним врагам. Дать адекватный и беспощадный отпор. Надеюсь, ты меня понимаешь?
– Конечно. – На этот раз улыбка оказалась немного более явной. – Придется поработать мечами.
– Я вижу, ты понимаешь. – Мосик Лужа потер ручонки и перевел взгляд на Игга Мухомора. – Так, отдай ему шлем и свободен.
Бывший МЕНТ снял золоченый шлем, атрибут командира городской стражи, повертел в руках и отдал Форну Фекалину. Затем, чувствуя себя ковриком около двери, на который наблевали, а после этого выкинули на помойку, он слегка поклонился, развернулся и пошел прочь.
Хлопнула дверь кабинета.
– Слушай сюда, – сказал мэр. – Ты знаешь, что гномы взбесились. А если дать свободу этим засранцам, то захотят порезвиться и другие засранцы. Этого допустить мы не можем. Так что я разрешаю тебе начать вербовать в Торопливые добровольцев. Понял?
– Так точно. – Тут Форн Фекалин улыбнулся по-настоящему. – В каком количестве? А?
– Ну, – мэр задумался. – Не больше сотни. Проверь личный состав. Если кто покажется тебе недостаточно надежным – увольняй. Лучше взять неумелого, но преданного нашему делу человека.
На этом принципе погорела не одна социальная конструкция, но Мосик Лужа этого не знал.
– Оружие для новобранцев можешь взять в арсенале, это на улице Жареной Козлятины. Разрешение и прочие бумаги тебе доставят через час. Все осознал?
– Так точно. Разрешите идти?
Мосик Лужа кивнул, и новый Магучий Единственной Ночальник Торопливых вышел из кабинета. И когда он оказался в коридоре, на лицо его выползла хитрая, злая усмешка.
Змеиная усмешка.
Царившую в камере атмосферу доброжелательной не назвал бы самый оголтелый оптимист. Воплощалась она в злобных взглядах, нервных движениях, мрачном ворчании и бурчании в пустых желудках.
Даже добренький ягненок озвереет, если его не кормить больше суток, и попытается сожрать пастуха.
А в камере сидели вовсе не ягнята.
Легкий Шмыг начинал поглядывать на соседей с кулинарным интересом. Один Момент дважды пытался вскрыть дверь камеры, но оба раза без успеха, и после этого принимался жевать собственную бороду. Поцент и остальные уголовники постепенно худели, феи, которым худеть было некуда, пухли от голода и становились все более и более нервными.
