Да Сильва сказал правду: подводное течение было настолько сильным, что я слышала его глухое, мощное гудение, слегка заглушаемое гулом трубы под давлением. У меня перехватило дыхание, но не от холода, а от силы течения. Тяжелый пуховик уже превратился в мокрый саван и намотался на голову. Я извивалась, пытаясь сорвать его с головы, ослепленная соленой водой и жуткими приступами паники. Стоило мне всплыть на поверхность, как рядом ударила еще одна пуля, и я в отчаянии, из последних сил дернулась в сторону неровного края трубы. Мне почти удалось перекинуть одну ногу, я прижалась щекой к скользкой, отвратительной резине, покачивавшейся на волнах, вцепилась зубами в пуховик, порвала его, высвободила правую руку. Не успела я высвободить левую руку и поудобнее ухватиться за трубу, как волна ударила мне прямо в лицо и пахнущая тухлыми водорослями вода наконец сорвала с меня этот чертов пуховик. По комплекции я была меньше да Сильвы, труба оказалась слишком широкой, и я не могла спрятаться под ней, не задохнувшись. Мне пришлось схватиться за край, подтянуться и залезть на нее. Так я, по крайней мере, могла более или менее видеть, что происходит. Хотя лучше бы не видела. Мужчина на пляже сидел верхом на трубе, в месте ее соединения с платформой, и готовился выстрелить снова. Раздался выстрел, но целился мужчина не в меня. Видимо, да Сильва где-то в воде, чуть дальше. Мужчина двинулся вперед, оседлав трубу, словно ковбой лошадь. На качавшемся неподалеку корабле никаких признаков жизни не наблюдалось. Если мы втроем сможем добраться дотуда, то дальше нам предстоит решать наши проблемы уже на палубе. У меня не было никаких средств самозащиты, кроме разве что заколки в заднем кармане джинсов, которые я надела вчера, еще в Венеции, когда решила, что да Сильва хочет арестовать меня за убийство. Когда все еще было спокойно. Самое время поностальгировать, вот только времени на это нет.
Заколка, то есть металлический зажим для волос, оказалась примерно десять сантиметров длиной, ее можно было согнуть и заколоть волосы узлом. Окоченевшими от холода пальцами я с трудом вытащила заколку из кармана. Думай, Джудит, думай! В качестве оружия я ее использовать не смогу, даже если стрелок вдруг подпустит меня достаточно близко. Больше он церемониться не станет и вряд ли будет взвешивать потенциальный риск нанесения ущерба. Зажав заколку в зубах, я в отчаянии двинулась вперед, проползла несколько метров, потом снова слезла с трубы, продолжая держаться за нее ногами, взяла заколку в руку и набрала полные легкие воздуха. Глаза щипало от соли, острые края трубы врезались в ладонь, я занесла руку вверх и со всей силы воткнула заколку в толстую резину шланга, она вошла туда целиком. С усилием дернув, я вытащила ее, шланг изогнулся, словно гремучая змея, вырвалась струя воды – давление там было приличное. Меня вытолкнуло на поверхность, но следующая волна снова затянула меня вниз. Я попыталась обхватить трубу руками, но она была слишком толстая, руки скользили, шланг извивался с безумной силой, дергая меня туда-сюда. Кое-как мне удалось всплыть на поверхность и глотнуть воздуха, хотя течение упорно тянуло меня вниз. Стрелка в зоне видимости не было. Задыхаясь, я изо всех сил работала ногами, горло горело от соли. Я беспомощно молотила руками и ногами по воде. О том, чтобы попытаться плыть, не было и речи: я уже выдохлась, мокрая одежда затрудняла движение, я могла разве что пытаться не утонуть. Просто некоторое время оставаться на плаву. Помню, как, опустив голову в безразличную, холодную глубину, я подумала, что мне, на удивление, уже не холодно.
– Сюда! Давай сюда!
Интересно, почему я не услышала мотора шлюпки? Голос да Сильвы почти заглушала свистящая песня моря, игравшая у меня в голове, как будто я приложила ухо к раковине. Крики итальянца мешали мне наслаждаться этой тихой, убаюкивающей мелодией. Ну почему просто не оставить меня в покое? По крайней мере, я смогу лишить его удовольствия победы, подумала я и перестала двигать ногами, ускользая в ласковые объятия моря.
Когда я открыла глаза, было темно, – наверное, наступила ночь. Угольно-черные облака, редкие проблески полумесяца. Проснулась я от холода. Промокшая, жесткая от морской соли одежда облепила тело, я вся дрожала, зубы стучали, как у заводного Щелкунчика. Похоже, я лежала на дне шлюпки, и каждый раз, когда снизу ударяла волна, казалось, что она бьет меня прямо в поясницу. Гудение двигателя отзывалось болью в ушах. В свете светодиодов я увидела, что да Сильва спокойно сидит на корме и правит. А вдруг я попала в ад, подумалось мне. Вдруг я обречена вечно плыть в лодке по реке Стикс в компании да Сильвы? Но у меня так болели ноги, так пересохло в горле, что с некоторым разочарованием я была вынуждена признать, что все еще нахожусь в царстве живых. Я попыталась сесть и ударилась головой о заднее сиденье шлюпки.
– Значит, ты в порядке, – обернувшись на звук, произнес да Сильва.
С удивлением я заметила, что моя правая рука лежит над головой в каком-то крайне неудобном положении. Я попыталась пошевелить ею, но тут же ощутила, как по мокрой коже запястья скользит металл. Да Сильва приковал меня к ножке скамьи.
– У тебя там есть вода.
Пошарив левой рукой под скамейкой, я нащупала пластиковую бутылку «Эвиан». На вкус вода показалась мне куда лучше, чем «Лафит» семьдесят третьего года.
– Засранец, – произнесла я, чтобы поддержать разговор.
– Почему?
– Я тебе, вообще-то, жизнь спасла! Он бы тебя в два счета пристрелил. И меня заодно.
– Так и я тебя спас, забыла? – тут же ответил он, и мне пришлось признать, что некоторая доля логики в его словах есть.
– Куда мы плывем?
– Заткнись!
– Я замерзла!
– Заткнись!
Я вытянула ноющие от боли ноги, но до итальянца мне было не достать. Да и зачем? Даже если мне удастся сбросить его за борт, в наручниках до управления я не доберусь. Но даже если случится чудо, что мне делать дальше? Без денег, без телефона, без паспорта? Если мне и удастся добраться до суши, до Венеции отсюда 700 миль, не меньше. Можно, конечно, автостопом… но в квартире в Венеции меня ждет труп – не самая приятная перспектива. К тому же чувствовала я себя отвратительно: меня тошнило, ведь я изрядно наглоталась соленой воды, руки и ноги нещадно болели, от мокрой футболки и джинсов было ужасно холодно – не май месяц. И вот я дрейфую непонятно где, в компании продажного итальянского полицейского, который несколько часов назад хотел меня пристрелить, а потом, судя по всему, сам чудом избежал пули снайпера. Вот такой незапланированный мини-отпуск…
– Откуда шлюпка?
– Позаимствовал! Снял с грузовой баржи. Времени спросить разрешения не было, отвязал и поплыл.
– А ты видел, что стало с нашим другом?
– Течение там жуткое, я же говорил. Он больше не будет нам докучать. Кстати, я уже два раза попросил тебя заткнуться!
– Мне надо в туалет! – взмолилась я.
– Какая разница, сходи здесь, у тебя все равно одежда мокрая. Развязывать тебя не собираюсь, даже и не мечтай.
