– Конечно, леди!
– Машину водишь?
– Машину? Конечно вожу. Прав нет, но…
– Отлично, садись!
Абубукар пил свою колу, я – мятный чай, мы чудесно пообщались, обменялись телефонами и договорились о встрече на следующий день. Он предложил – совершенно бесплатно – проводить меня до «Миранды», но пока что я не видела оснований знакомить его с да Сильвой, поэтому я просто попросила Абубукара найти мне такси до кафе «Хафа» – небольшого ресторанчика на скалах у моря, за пределами Старого города. Там я насладилась сардинами гриль и питой в одиночестве – все, как я люблю.
Судя по адресу на визитке, Поппет жила в престижном районе между Старым городом и новым районом с трех– и четырехэтажными домами в испанском стиле с застекленными балконами. Лифт со скрипом доехал до последнего этажа, и там дверь нам открыл слуга в белой рубашке, брюках и феске. Пока он забирал у нас верхнюю одежду, из квартиры выскочила небольшая женщина с покрытой головой и подносом с пустыми бокалами. Она попыталась впихнуть встречавшему нас слуге поднос, но тот не собирался его брать, и они начали оживленно спорить по-арабски. Тут в холл вышла Поппет в черном с золотом одеянии и тюрбане такой же расцветки, выхватила у нее поднос, что-то прошипела женщине на ломаном французском и в буквальном смысле отвесила пендель слуге, когда тот повернулся, чтобы повесить наши пальто.
– Ничему не научились за двадцать лет! – хрипло прикрикнула на них Поппет, но слуга с совершенно невозмутимым видом вернулся на свой пост у дверей. – Повар не подает напитки, потому что он против алкоголя! Хассан не убирает подносы, потому что это бабская работа! Ну как так… Что ж, добро пожаловать, дорогие! Проходите же, проходите! Кэтрин и…
– Джованни, – быстро подсказала я, да Сильва не стал протестовать и галантно поцеловал Поппет руку, что, кажется, немного подняло ей настроение.
На Ромеро была идеально выглаженная льняная бледно-голубая рубашка, очень подходившая к его темным волосам. Я предлагала ему надеть галстук, но он наотрез отказался. По вечерам в Танжере было прохладно, поэтому я надела лучшую выходную шелковую рубашку цвета слоновой кости под старый черный костюм от «Шанель». Поппет вручила нам по огромному бокалу с джин-тоником и проводила в гостиную – сочетание эдвардианского ситца и бархата с марокканскими столиками и резными оттоманками. Плотные бархатные темно-красные шторы были задернуты, хотя солнце еще даже не начало садиться, в воздухе пахло табаком и маслянистым перегаром – похоже, что гости принялись за алкоголь уже давно.
– Так, где у нас Джонни? – по-деловому спросила Поппет. – Ах, его еще нет… Ничего страшного, можете поговорить с…
– Меня зовут Маффи! – с готовностью подскочила с дивана рыжеволосая кудрявая девушка. – Хотите колбасок? – спросила она, протягивая нам блюдо чиполата. – Райское наслаждение, правда? Мы привозим их из «Маркс энд Спаркс», когда едем домой, – сообщила она и вздохнула так, будто Лондон находился за тридевять земель и ехать туда было минимум три месяца с остановкой в Порт-Саиде. – А это Хуанчо.
Хуанчо был похож на миниатюрного игрока в поло, морщинистый и худой, в жокейских сапогах и джодпурах, с загорелым лбом и богемными седыми локонами до плеч.
– Они интересуются «Оранж», – заговорщическим тоном прошептала Поппет.
– Да вы что? И вы только из-за этого приехали в Танжер, мой мальчик? – произнес одновременно звучный и высокий мужской голос, а непонятно откуда взявшаяся рука незаметно приобняла да Сильву за плечи.
– Отстань от него, Виви, – протянул Хуанчо с сильным латиноамериканским акцентом.
Кроме нас с да Сильвой, все гости Поппет уже успели изрядно поднабраться. Рука скользнула по груди да Сильвы, и мужчина повернулся к нам – высокий, светловолосый англичанин в галстуке в «огурец».
– Вивиан Форрест, дорогой, для тебя просто Виви. А для твоей девушки – нет.
– Как поживаете? – заикаясь, пробормотал да Сильва.
– Неплохо, неплохо. Я тебя еще утром в церкви приметил, да, дорогой? А теперь расскажи-ка мне, – пророкотал великан, пытаясь увести да Сильву в сторонку, – ты такой весь спортивный! Любим в качалку ходить, да? – И с этими словами он увел его в уголок, где еще несколько европейцев в галстуках болтали с парочкой марокканских юношей.
– Дорогие мои, поглядите, что тут у нас! – воскликнул Виви.
Среди группки стройных геев этот великан с фигурой регбиста смотрелся странновато, но я решила, что да Сильва вполне в состоянии справиться с парой престарелых трансиков, поэтому повернулась к Маффи. Хуанчо присел на подушки и шарил по дивану в поисках сигарет, хотя у него уже торчала изо рта сигарета – «Собрание» с золотым фильтром.
– Говорят, в этом «Оранж» есть призраки, – сообщала Маффи. – Джонни Стрэтдраммонд говорит, что ему даже не уговорить никого из местных привести дом в порядок!
– Я надеялась встретиться с ним… Маффи, а что привело вас в Танжер? – быстро добавила я, чтобы избежать ненужных расспросов, в ходе которых у нас могли обнаружиться общие знакомые.
– Меня? Я делаю украшения, сумочки и всякое такое… Вон, кстати, мое творение, – показала она на женщину в темном брючном костюме и с бордовой помадой, бо́льшая часть которой уже успела оказаться на зубах.
Рядом с ее брогами стояла сумка из темно-зеленого шелка с двумя марокканскими браслетами вместо ручек.
– Прелестно, – выдавила из себя я, подумав, что это неплохой результат какой-нибудь там арт-терапии. – Обязательно дайте мне вашу визитку! Значит, говорите, там видели призраков?
– Ну, Джонни Стрэтдраммонд говорит, что там все время какие-то странные звуки. Крики, стоны – как будто баньши!
– Ничего себе! – притворно удивилась я, хотя у меня была своя версия, что это могут быть за звуки. – Страшное местечко, значит?
– Ага! На скалах за «Хафа». Я бы туда в темное время суток не сунулась!
Нашу беседу прервал Хассан, зазвонивший в маленький колокольчик, и тут повар вынес огромное блюдо, на котором возвышалось нечто вроде «пастушьей запеканки».
– Динь-динь! – пискнула Маффи.
Да Сильва практически бросился на зов, наконец вырвавшись из объятий Виви. Еда на самом деле оказалась выше всех похвал: горох с латуком и хрустящий картофель с розмарином в качестве гарнира к запеканке, хотя джина гости выпили уже столько, что даже плотная закуска делу не помогла. Знаменитый Джонни Стрэтдраммонд так и не соблаговолил появиться, и через некоторое время Поппет любезно предложила позвонить ему, а потом заявила:
– Мигрень! Но он говорит, что может встретиться с вами завтра вечером в «Клаб Марок» в половине седьмого.
– Ты просто чудо, Поппет! – поблагодарила ее я.
– А как же, мы же должны держаться друг друга, правда? Вы с коллегой останетесь здесь на Новый год?
– К сожалению, думаю, что нет.
