В книге Зульфугарлы упоминался довольно часто. Его описывали как «черного рейдера» – он принадлежал к поколению бывших чиновников, которые радостно переписали закон о государственных ресурсах. Сам он, разумеется, описывал себя как предпринимателя. Объявление о планируемом открытии культурного центра преподносилось автором как вульгарное проявление неуважения к действующему законодательству, что, впрочем, не мешало множеству европейских архитектурных бюро участвовать в тендере на этот проект. В мире искусства такое случается сплошь и рядом. Стоит найти военного деспота-тирана, который контролирует огромное количество ископаемого топлива, и тут же какой-нибудь отдел Лувра изъявит желание открыть свой филиал по соседству с боевой стартовой позицией. От Астаны до Ташкента мало что могло сделать из вас настоящего космополита так же успешно, как приобретение предметов искусства. Зульфугарлы был совершенно неоригинален в своих попытках играть эдакого современного Медичи. В отличие от других рынков, рынок предметов искусства регулируется исключительно суммами в чеках. Можно, конечно, возразить, что так оно было всегда, но у тиранов былых времен, вроде Романовых и Бурбонов, хотя бы был вкус. Смотритель музея скорбно взглянул на меня, заметив, что я разглядываю фотографию Зульфугарлы на гидроцикле на фоне отвратительных алюминиевых цистерн «Пламенных башен».
– Вас интересует моя страна?
Я подумала, что ответить «не совсем» будет грубо, поэтому я просто показала на волосатого мужчину на фото:
– Меня интересует этот человек.
– Вы с ним знакомы?
– Познакомлюсь завтра, – ответила я.
Человечек снял очки и стал нервно протирать их краем рубашки.
– Негодяй! – решительно провозгласил он. – Боюсь, мы скоро закрываемся. Вам придется покинуть читальный зал.
– Негодяй, – сообщила я Руперту. – Вот кто нам нужен.
Мы сидели у него в кабинете. Я заметила, что все специалисты отдела, завидев меня, тут же стали спешно заниматься срочными делами и склонились над своими ноутбуками. Руперт, на удивление, вышел из последней схватки с начальством победителем. Он был намерен выставить картину на аукцион, видимо рассчитывая на бонус, и теперь на наших встречах царила атмосфера «мы против них».
– Не понимаю.
– Зульфугарлы. Азербайджанец. Ему плевать на несовершеннолетних прелестниц Гогена. Ему нужна картина для его культурного центра. И он своей ставки не снял. Я считаю, нам следует свозить картину в турне в Баку.
«Турне» называлась практика, когда особенно важные работы возили к клиентам на просмотр in situ.
– А что насчет страховки? У нас не так много времени осталось до аукциона, успеем сделать?
Конечно, Гоген не был застрахован по-настоящему, поскольку ни копейки не стоил, но в провенанс я, разумеется, включила всю полагающуюся документацию, которую мне любезно предоставил Ли.
– Я уже говорила с Палермо, – продолжала я, – и вы правы! Мой клиент, разумеется, обеспокоен вопросами страхования, но мы можем обойти эту историю. Если господин Зульфугарлы согласится прийти на просмотр в посольство Великобритании в Баку, технически картина останется на британской земле, и тогда вопрос со страховкой решен.
– Перевозка?
– Полагаю, у вас есть самолет? То есть у аукционного дома.
– Есть, – улыбнулся Руперт. – Это мы можем для вас устроить.
– Для меня? А вы не хотите поехать со мной? – спросила я, не имея ни малейшего желания провести выходные на Каспийском море в компании Руперта, но не желая упускать его из виду до аукциона.
– К сожалению, не смогу. Официально мы не имеем права участвовать в просмотре. Однако у нас есть… стратегия, которая раньше помогала в таких ситуациях. Поскольку картина передана нам, мы можем отправить с ней охранника. Раньше кто-нибудь из наших практикантов просто переодевался охранником, и все было отлично.
– А-а-а, вот как. Как у вас все продумано! – воскликнула я. Еще немного лести, и Руперт решит, что вся эта затея – его идея от начала до конца. – Я, конечно же, готова поехать.
На секунду я даже подумывала, не попросить ли у него послать со мной в качестве «охранника» Пандору, но потом решила, что это может пагубно сказаться на ее карьере после аукциона, не говоря уже о том, что у нее был слишком наметанный глаз.
– И еще кое-что, Руперт. Все эти сплетни в газетах… Думаю, нам нужно перехватить инициативу. Ну, понимаете, взять все в свои руки. Нужен еще один потенциальный покупатель. Крупная рыба. Тогда у нас будет своя история: битва за Гогена.
– Но мы потеряли так много покупателей, – потер нос Руперт, – Тем более, если на картину претендует Зульфугарлы, кто сможет с ним тягаться?
– А если я скажу вам, – подалась вперед я, – что могу предложить кандидатуру Павла Ермолова?
Часть третья
Отслоение
22
Руперт так активно взялся за дело и переговорил со всеми нужными людьми, что уже через три дня я вылетела из Лондона. Зульфугарлы пришел в неописуемый восторг оттого, что «Британские картины» проявили к нему особое внимание. Мы с Гогеном летели на частном самолете, принадлежащем аукционному дому, в сопровождении тяжеловеса из частного охранного предприятия и Хью, ассистента из отдела Руперта. Тяжеловес по имени Кароль говорил с сильным польским акцентом и размером был примерно с садовую беседку. Однако Хью, едва взойдя на борт самолета, счел нужным проинформировать меня, что агентом под прикрытием в данном случае выступает не он, а наш польский друг. Может, я бы и сама догадалась по его светлым кудрям и яхтенным ботинкам от «Себаго», торчавшим из-под черных форменных брюк. Стюардесса предложила мне бокал «Крюга» уже на взлете, отказываться я не стала, пить тоже, но получила удовольствие просто оттого, что держала в руке изящный бокал, глядя на абрикосового оттенка летние облака в духе неба с картин Тернера и огни далеко внизу. Я продала все, во что, как мне казалось, я верила, и в тот момент, сидя в мягком кожаном кресле и чувствуя запах свежих круассанов из бортовой кухни, мне было очень-очень хорошо.
Как и во всех псевдодемократиях, аэропорт в Азербайджане оказался очень навороченным. Терминал Алиева – настоящее чудо из стали и стекла, хотя мне довелось увидеть его только снаружи, потому что нас с Гогеном тут же погрузили в дипломатический автомобиль, ожидавший на взлетно-посадочной полосе, чтобы соблюсти все условия страховки.
Разместив полотно и охранников, я поехала в отель «Фо сизонс», где Зульфугарлы забронировал для меня люкс.
– Вы тоже приедете в отель? – спросила я Хью, пока мы следили за отгрузкой контейнера с Гогеном в посольство под внимательными взглядами ее величества и Кароля.
– Э-э-э, нет, я, вообще-то, останусь здесь. Брат моего крестного отца работает в британском консульстве, так что меня поселят в резиденции.
– Конечно, тогда понятно. Что ж, увидимся здесь утром.
