Чутье меня не подвело: оказалось, Караван-сарай все-таки за углом. Из Старого города мы вышли, держась за руки.
– Зачем ты приехал? – спросила я, когда мы сели в такси и отправились в отель.
– Хотел убедиться, что с тобой все в порядке.
– Мог бы позвонить.
– Ну, может быть, я скучал по тебе.
– Так ты останешься?
– Да, до твоего отъезда. Если ты не против. Потом увидимся на аукционе в Лондоне.
Я была не против. Слишком много призраков бродит по ночам вокруг моей постели. Будет приятно, если в ней меня будет ожидать да Сильва.
23
На следующий день Соломон Мэтис ожидал меня у посольства в 10 утра. Лысеющий, с темной бородой, в аккуратном льняном костюме бледно-голубого цвета. Мы познакомились, потом он спросил, нельзя ли перемолвиться со мной парой слов до приезда Зульфугарлы.
– Мне хотелось предупредить вас, мисс Тирлинк, что около месяца назад, когда объявили об аукционе, мне позвонила Маккензи Пратт.
– Я в курсе этого звонка, – осторожно ответила я.
– Тогда вам должно быть известно, что мисс Пратт сказала мне, что считает картину подделкой?
– Известно.
– Разумеется, это было задолго до того, как господин Зульфугарлы обратился ко мне за консультацией.
Я начинала понимать, куда он клонит. По идеально сдержанному выражению лица Мэтиса я поняла, что мы оба знаем, что он скажет дальше, поэтому просто терпеливо ждала продолжения.
– Мне хотелось заверить вас в том, что я с глубочайшим уважением отношусь к моим коллегам из Лондона и, несмотря на то что представляю интересы господина Зульфугарлы, считаю этот просмотр не более чем формальностью. Должен сказать, – торопливо добавил он, – что я провожу для него оценку картины от лица Международного фонда исследований в искусстве.
– Я поняла вас.
МФИИ предлагает услугу установления подлинности произведений искусства, но оставляет своим экспертам удобную лазейку – они имеют право оставаться анонимными. Репутация у Мэтиса безупречная, он ею рисковать не хочет, но, с другой стороны, Зульфугарлы наверняка будет готов хорошо заплатить за то, чтобы услышать желаемый ответ. Работая от лица МФИИ, Мэтис мог убить двух зайцев: получить свой, скорее всего, огромный гонорар и сохранить лицо, если позднее выяснится, что картина все-таки фальшивка. Зульфугарлы, разумеется, не понимает разницы между экспертизой МФИИ и однозначным подтверждением аутентичности картины.
Мэтис внимательно наблюдал за мной. Он описал мне свое видение ситуации, но стоит ему заметить, что я вздохнула с облегчением, как он может и изменить свое мнение.
– Ужасная трагедия! – серьезно произнесла я. – Знаете, ведь я была там в ту ночь – на этом обеде для клиентов «Британских картин».
– Да, я читал в газетах. Вы, наверное, были в шоке.
– Ее смерть – большая потеря для всех нас.
– Бесспорно. Возможно, из уважения к мисс Пратт мы можем постараться сохранить конфиденциальность, насколько нам это удастся.
– Совершенно с вами согласна! Благодарю вас за откровенность. Я бы ни в коем случае не стала говорить об этом прилюдно.
Было не совсем ясно, о чем сейчас идет разговор: о выходках Пратт или о его договоренности с МФИИ, которая была на руку нам обоим. Мы пожали друг другу руки, как теннисисты перед началом матча.
– Надеюсь, вам понравится картина.
– Не сомневаюсь в этом!
Поскольку мне было запрещено присутствовать во время экспертизы, я устроилась в кафе через дорогу и заказала густой, пахнущий кардамоном кофе, наблюдая за тем, как Зульфугарлы и его телохранители подъехали к посольству на вульгарных джипах «мерседес». Они зашли на территорию, и через пару минут Хью прислал мне сообщение:
Он на месте. С ним Соломон Мэтис. У меня челюсть отвисла!
Ну а где, по мнению этого идиота, должен был быть Зульфугарлы?!
Я закурила, но тут же потушила сигарету. Они проведут там несколько часов, по крайней мере – Мэтис. Хью и Кароль все это время будут находиться рядом. Странное ощущение, когда нечем заняться. И тут мне пришло очередное сообщение, на этот раз от да Сильвы.
Не желаете ли вернуться в постель?
Не сдержав улыбки, я подумала, что заняться мне все-таки есть чем.
Хью позвонил после трех. Я лежала на груди у да Сильвы, а моя рука – у него на члене. Он поглаживал меня по голове, и мы мирно дремали.
– Ну?
– Все хорошо. Ну, то есть Мэтис сказал, что пойдет писать заключение, но я видел, как он кивнул Зульфугарлы. Он сделает ставку.
– Руперту сообщили?
– Пока нет, решил сначала сказать вам.
Да Сильва сел на кровати и принялся искать свои брюки, которые каким-то непостижимым образом оказались на балконе.
– Великолепно! Звоните Руперту. Он наверняка ждет. Я буду через час, поставлю подпись на вывоз картины.
– Конечно. Попросить подготовить для нас самолет? – с готовностью произнес Хью, и я поняла, что он долго репетировал эту фразу.
– Да, пожалуйста.
Да Сильва притянул меня обратно на скомканные простыни и спросил:
– Уезжаешь?
– Хочешь знать, каков вердикт?
– Мне все равно. Оставайся!
– Не могу, – высвободилась я. – Ты же знаешь, что не могу, но… – я помедлила, до конца не веря, что все-таки скажу это, – может, ты хочешь полететь со мной? Побудем вместе в Лондоне до аукциона? Насчет самолета я договорюсь, без проблем!
Если задуматься, то я провела невероятное количество дней своей жизни в ожидании да Сильвы. Долгие дни у озера после убийства Кэмерона Фицпатрика, долгое путешествие из Ниццы в Венецию, где он поджидал меня у останков Элвина Спенсера, бесконечные часы плена в Калабрии. И все же самым долгим ожиданием мне показались эти секунды в дымящемся от секса номере отеля, прежде чем он ответил на мой вопрос.
– Да, Джудит, – без затей произнес он. – Да. Я хочу полететь с тобой.
– Фасоль в томатном соусе! – воскликнул да Сильва, когда такси остановилось на Брук-стрит.
– Что?!
– Фасоль в томатном соусе, ну, знаешь, такая отвратительная оранжевая жижа! Вот что мне больше всего запомнилось после Англии.
Для двойного агента, имеющего связи с мафией, да Сильва на удивление мало путешествовал. В Лондоне он был всего один раз, на однодневной экскурсии, пока учился на курсах английского языка в Лестере.
– Мы жили в семьях, – рассказывал он, когда портье взял наши чемоданы и проявил радость по поводу моего возвращения в «Кларидж». – Обед в шесть часов. Все время жуткий холод. Каждый день пасмурно. Мне летом в свитере приходилось ходить. А еда вся оранжевого цвета. Как эти котлеты называются? Рыбьи пальчики?
