* * *
За неделю до Рождества состоялся концерт с рождественскими (и нерождественскими) песнями и чтениями. После концерта ко мне подошел начальник тюрьмы.
– Я прочел много хороших отзывов о вашей работе. Выставка портретов вызвала большой интерес… – Его рот изогнулся в улыбке. – Но разве разумно было направлять туда и свой портрет?
Я покраснела.
– На занятии оказалось нечетное число учеников, пришлось позволить одному из заключенных рисовать меня.
Он сжал губы.
– Будьте внимательны, Элисон. Не забывайте сохранять дистанцию.
Я пытаюсь, хотела я сказать, но он сразу отошел, смешавшись с прочим руководством и почетными гостями. У меня осталось ощущение, что, хотя я и не забыла запереть шкаф с материалами, я снова села в лужу.
Мне не терпится уехать, хотя я и согласилась поработать между Рождеством и Новым годом.
– У других сотрудников дети, – подчеркнула Анджела. – Им это время необходимо для семьи.
Концерт закончился.
– Счастливого Рождества, мисс, – сказал Курт, когда я готовилась расписаться на выходе.
Мамин дом хранит слишком много воспоминаний, но я по крайней мере не сижу в тюремной камере.
– Спасибо, Курт, и вам тоже.
Сознавая, что слова прозвучали холодно и дежурно, я прошла по главному коридору, мельком взглянув на свой портрет.
В левом нижнем углу появились мелкие красные буквы, которых раньше не было.
Во рту разом пересохло. Я-то думала, что Барри-Дед обезврежен, но, получается, эти послания – дело рук кого-то другого? Или преследователей несколько? Здесь меня уже ничто не удивит. Сколько раз я думала уволиться, однако счета сами себя не оплатят…
По рукам побежали мурашки. Я поспешно достала ручку, закрасила надпись и быстро, почти бегом, вошла в канцелярию расписаться.
– Хороших праздников, – сказала секретарь.
Впервые после инцидента с ножницами эта женщина со мной заговорила.
– Спасибо, – пробормотала я, – вам тоже.
Идя к машине, я уговаривала себя, что надпись на портрете – это всего лишь дружеское послание.
Мобильник, оставленный на приборной доске, мигал. Ага, сообщение.
– Элисон? – послышался мамин голос. – Можешь позвонить и сказать, в какое время ты завтра приедешь? Мне не терпится тебя увидеть!
«Скоро увидимся».
Я не могу рассказать ей о записках – мать ни за что не позволит мне вернуться.
Но простенькая фраза завладела моими мыслями. Как ее понимать?
Телефон в руке пискнул – значит, входящий имейл. Из колледжа, где я веду витражный курс. Напоминание о рождественском ужине через пару дней, о котором я совершенно забыла.
Хотя я и не собиралась на нем присутствовать.
Рождество никогда не будет прежним без моей сестры.
Как бы я ни пыталась, перешагнуть это и жить дальше у меня не получается.
Сирены.
Крик.
Или это море?
Волна несется на меня.
Накрывает.
Я под водой.
Снова всплываю.
Крик.
Кофе, пролитый на газету.
Летний домик.
Тут должна быть какая-то связь. Она точно есть…
Глава 16
Китти
Декабрь 2016 г.
Китти застыла. Конечно, она и в другое время была совершенно не мобильна, но на сей раз ее парализовало страхом.
Не только из-за шокированного, взбешенного лица Помыкашки, но от воспоминания, шевельнувшегося в ней от слов Джонни.
Не умирай.
Кожа покрылась мурашками. Кто это повторял? Кто и когда?
– Слава богу, вы пришли! – выдохнул Джонни, прежде чем Помыкашка успела открыть рот. – У Маргарет возникли проблемы с дыханием, – продолжал он, – поэтому мы подняли тревогу. Маргарет испугалась и вцепилась в бедняжку Китти. Взгляните, всю пижаму ей порвала!
Нужно отдать должное находчивости Джонни. Порванная пижама? Ему так не терпелось, что он собственноручно порвал на ней одежду! А еще говорят, что с его синдромом все тугодумы!
Вбежала Очень Тощая Медсестра с кислородным аппаратом. Это хорошо – Китти не хотела, чтобы Маргарет умерла. Новая соседка может и воспротивиться ночным визитам Джонни, и потом, Маргарет ей нравилась, хотя временами и вела себя странно.
– Могу я получить объяснения, что ты делаешь в женском крыле? – резко спросила Помыкашка.
Джонни сконфузился. Китти уже видела этот спектакль – «Мне очень жаль» пополам с «Вы же не будете меня ругать, правда?» Очень эффектно.
– После концерта Маргарет сказала, что я должен обращаться с ее очками очень-очень аккуратно. – Он сунул руку в карман и извлек те самые очки, которые Китти всего несколько минут назад видела рядом с кроватью соседки. – Я подумал, вдруг они ей понадобятся – она же любит читать перед сном. Маргарет часто об этом говорит.
Какой молодец!
– Так надо было передать кому-нибудь из медсестер, а не нести их сюда самому!
– Вы правы, – Джонни заговорил совсем медленно и виновато. – Но я очень радовался на концерте и хотел сказать девочкам, как отлично они выступили.
На лице Помыкашки отразилось некоторое сомнение. Китти затаила дыхание. Пусть Джонни и отличается от других своими узкими глазами и пристальным взглядом, но он умеет понравиться. Даже Помыкашке.
– А почему у тебя расстегнуты брюки?
Джонни поглядел на свою ширинку, будто это было для него новостью.
– Упс! Забыл застегнуть после туалета. Со мной такое случается, – он покачал головой. – Простите.
Не смейся, приказала себе Китти, иначе все погубишь!
– Мне кажется, у Маргарет возникли проблемы с дыханием, потому что здесь жарко, – добавил он.
Умный ход! Он переводит стрелки.
– В самом деле, как в сауне, – согласилась медсестра, складывая кислородный аппарат. – Даже мне нечем дышать. Должно быть, снова термостат барахлит, нужно вызывать мастера.
– Я уже оставила сообщение, но в праздники разве кого найдешь, – Помыкашка сжала губы. – Судя по всему, здесь произошло недоразумение, но я не хочу, чтобы пошли слухи – Джонни видели в женском крыле. Всем понятно?
Китти замотала головой, но она качнулась вверх-вниз.
– Она… хочет сказать… «нет», – перевела Маргарет, чье дыхание быстро возвращалось в норму.
