Китти начала лупить здоровой рукой по креслу так, что маме пришлось ее удерживать:
– Я не прятала!
– Так ведь я этого не знала! Стянуть конспект было совершенно в твоем духе. Сейчас это кажется пустяком, но тогда-то это была трагедия – ты же знала, как я переживаю из-за этого экзамена! Я думала, ты решила лишить меня возможности поступить в университет, поэтому я взяла твою тетрадку по английскому и скопировала почерк, написав Ванессе записку, что ты не хочешь с ней больше дружить. Когда Ванесса сказала, что знает еще один мой секрет, я предположила, что она меня раскусила. Я не должна была писать ту записку. Прости меня.
– Ладно. Но почему ты взяла на себя вину, если Ванессу толкнула я?
Все ждали. Я глубоко вздохнула.
– В тот день ты заступилась за меня перед Ванессой, впервые показав, что я тебе не безразлична, – мои глаза повлажнели. – И тут же из-за угла вылетела машина Райтов. Ты в коме, Ванесса в могиле, а я не могла забыть о том, что со мной сделал Криспин. Он заслужил наказание. Как я могла возложить вину на тебя, если ты находилась между жизнью и смертью? Когда я приезжала к тебе в дом инвалидов, на душе у меня было просто чудовищно, особенно когда ты забеременела. Какая жизнь ждет твоего ребенка? Не подделай я ту записку, вы бы с Ванессой не поссорились, и ничего этого не произошло бы. Мне показалось правильным взять вину на себя, ведь это мой поступок привел к трагедии. Я считала, что на моих руках кровь – твоя и Ванессы, поэтому, когда разворошили эту историю, сказала правду – что я тебя толкнула. Я просто недоговорила, что ты тут же поднялась и толкнула Ванессу.
Сара подалась вперед, глядя мне в глаза.
– В состоянии шока люди часто берут на себя ответственность за то, к чему непричастны. Это своего рода желание навредить себе, вроде нанесения порезов. – Она взглянула на мои руки. Рукава у меня были опущены чуть не до кончиков пальцев. – Иногда легче принять вину на себя. Это звучит нелогично, но случается довольно часто.
Лили кивнула, о чем-то напряженно размышляя:
– Ясно.
Я проглотила комок в горле.
– Только увидев Китти на асфальте в луже крови, я впервые поняла, как сильно люблю свою сестру. Пусть даже временами я готова была ее убить.
– Спасибо! – откликнулась машина.
Я говорила правду: любовь между сестрами порой очень близка к ненависти. Вы от природы близки, вы развивались в одной утробе, воспитывались одной матерью, даже если по темпераменту вы отличаетесь, как день и ночь. Поэтому так обидно, когда родная сестра враждебно к тебе относится: будто твоя собственная частица враждует с тобой.
Потому-то Ванесса и ревновала Китти до безумия. Что бы она там ни плела о кровных сестрах, это не одно и то же.
А Китти повела себя как настоящая сестра, защищая меня от страшной правды о моем родном отце. Дэвид, может, и пообещал не говорить мне, но сделал большую ошибку, решив напакостить маме посредством собственной дочери. За минуту до трагедии Китти ничего не стоило позволить Ванессе выложить правду, но она ее остановила. Это трагическое совпадение, что мамаша Криспина в тот момент вылетела из-за угла…
– Я умоляла ее не умирать, – прибавила я, вспомнив, как стояла на коленях над Китти.
Мама побледнела как стена.
– Но зачем тебе понадобилось упекать себя в тюрьму?
Я взяла ее за руку.
– Ты и так достаточно натерпелась. – Я сжала мамину руку, вспомнив своих арчвильских учеников, с которыми замечательно работалось, пока я не узнавала, за что они осуждены. – Как бы ты пережила открытие, что это Китти толкнула Ванессу под машину?
Мама промолчала. Меня вполне удовлетворил такой ответ.
Сара кашлянула.
– За несколько месяцев знакомства с вами, Элисон, я пришла к выводу, что после изнасилования с вами случился нервный срыв, а вскоре произошел этот трагический случай. Вы так и не оправились от посттравматического шока, чему я совсем не удивляюсь.
Я вспомнила страшные дни после аварии, когда мою грудь будто сдавливала свинцовая плита. Горе было всепоглощающим. Смерть Ванессы и увечья Китти просто не укладывались в голове. Почему все вокруг живут как прежде, когда наша жизнь рухнула в одночасье? И вина за это, пусть и косвенно, лежит на мне…
– Вы не обращались за помощью к специалисту? – мягко спросила Сара.
Я взглянула на маму:
– Нет.
– Нам никто не предлагал… – упавшим голосом ответила она.
– Я вас ни в чем не виню, семнадцать лет назад психологов было гораздо меньше, чем сейчас. Я лишь говорю, что не все травмы заметны и проявляются сразу… – Она мельком взглянула на Китти. – Я считаю, Элисон страдает посттравматическим стрессовым расстройством.
Неужели Сара права?
– Взять хоть водителя той роковой машины – вы заявили, что это был Криспин. Вам было неловко за свою ложь?
Я опустила голову.
– Да, – прошептала я. – Но сперва нет, меня переполняла жажда мести. А когда он не стал ничего отрицать, я уже не могла отказаться от своих слов – я же дала показания под присягой. Спустя несколько лет я убедила себя, что за рулем был Криспин – все никак не могла смириться, что отправила за решетку невиновного.
Лили что-то увлеченно строчила у себя в блокноте.
– Вы подтвердите в суде, – спросила она Сару, – что изнасилование и шок от пережитой трагедии заставили Элисон взять на себя вину за несчастье, к которому она непричастна?
– Подтвержу, – отозвалась Сара. Ее глаза сочувственно посмотрели на меня. – Если хотите знать мое мнение, это как раз вас вытолкнули за все мыслимые границы.
У меня перехватило дыхание, на глаза навернулись слезы.
– Иногда у человека формируется чрезмерная сознательность, – продолжала Сара, – особенно при наличии низкой самооценки или потребности постоянно добиваться похвалы.
Я вздрогнула. Мама тоже. Было видно, что она нещадно корит себя.
– Погодите, – негромко сказала она, – если Китти толкнула Ванессу, теперь ее будут судить за непредумышленное убийство?
Уверенный голос Лили чуть дрогнул, когда она ответила:
– Это очень маловероятно, учитывая ее состояние и возраст на момент трагедии. Есть и еще кое-что… – Открыв сумку, она извлекла черную книжицу с крупно вытисненной серебром датой «2001». – Мать Ванессы отдала мне при встрече. Это дневник ее дочери.
Толстая тетрадь открылась на первой странице, датированной вторым марта 2001 года.
– «Мама любит меня больше всех на свете…»
Когда чтение закончилось, мы с мамой долго молча смотрели друг на друга.
– Похоже, – прошептала мама, – Ванесса ревновала Китти к тебе.
– Но она злилась на Китти за записку, якобы она не хочет больше с ней дружить, – вырвалось у меня почти криком. – И в этом виновата я!
