Вологодские чекисты не знали, сколько еще диверсионных групп могут работать в нашей области, поэтому каждая шифровка в штаб «Абвера» сопровождалась «прикрытием». Например, советские войска готовили наступление на юге, а «Орлов» передал в разведцентр, что военные эшелоны с провиантом и боеприпасами двигались на север.
И на самом деле несколько составов оборудовали муляжами танков и «самоходок», поставили на вагонах медицинские кресты, а внутрь посадили одного-единственного человека, который топил печку, чтобы пар валил из всех окон. Создавалось впечатление, что действительно готовится наступление на севере. Ночью же настоящие снаряженные эшелоны «шли» на юг.
Немцы в изобилии снабжали агента документами, батареями для радиостанций и деньгами. В то время «Орлов» получал с авиагрузом до 14 тысяч рублей, правда, деньги эти были высококачественными фальшивками. Гитлеровцы успешно освоили их производство и в изобилии снабжали ими завербованных агентов. Самолеты на большой высоте перелетали через линию фронта, сбрасывали груз в заранее оговоренном месте (где-нибудь в лесах) и возвращались обратно. А Орлов рапортовал: «Деньги и документы получил!»
Иногда ценные посылки передавались из рук в руки. Так, 7 декабря 1942 года немцы направили к Алексеенко курьера-связника, перебросив последнего через линию фронта на самолете. Курьер вез фиктивные документы, теплые вещи, оружие, 60 тысяч рублей. По требованию Москвы обезвреженный агент по фамилии Баракшин был срочно этапирован на Лубянку.
Алексеенко был выведен из игры в начале 1943-го под предлогом того, что вынужден уехать из Вологды — якобы появился риск разоблачения. Немцы и на сей раз ему поверили. На самом деле его отправили в Вологодскую тюрьму, где он и находился до 1944 года. Особым совещанием Военного трибунала Алексеенко был приговорен к 8 годам лагерей, но по ходатайству чекистов срок был снижен до 3 лет.
Постепенно в игру включались все новые радиостанции, расширялся и географический регион шпионской работы, который интересовал немецкие спецслужбы. Эти новые каналы, вплоть до капитуляции Германии, использовались для дезинформации противника.
Получаемые от советской контрразведки сведения помогали командованию Красной Армии своевременно принимать правильные решения о проведении стратегических операций на фронтах. С каждым годом войны ширились масштабы дезинформационных операций, в том числе совершенствовалась и тактика проведения радиоигр с противником.
Среди всех операций, которые были проведены контрразведкой НКВД и НКГБ, особое место принадлежит «радиоигре», которая получила кодовое название «Находка».
10 февраля 1943 года в Управление НКВД по Московской области поступил звонок, в котором сообщалось о том, что сторож в одном из населенных пунктов Волоколамского района заметил, как из самолета, низко летящего над землей, высадилось несколько парашютистов. На место происшествия была немедленно выслана оперативная группа чекистов.
В результате проведенных мероприятий группе удалось задержать лейтенанта, который назвался Григорьевым Михаилом Петровичем. При проведении допроса контрразведчики выяснили, что Григорьев был одним из высадившихся парашютистов и радистом «Абвера» под псевдонимом «Гайдаров».
Было выяснено, что перед этой диверсионной группой руководство Абвера поставило вполне конкретную задачу: они непрерывно следить за перемещениями военных советских эшелонов по направлению от Москвы до Ржева. Планировалось также, что первый выход в радиоэфир должен был быть осуществлен после того, как диверсанты устроятся на месте.
Начальник УНКВД М. И. Журавлев проанализировал данные, полученные в результате проведенных допросов, а также оценил личность Григорьева и принял решение о начале «радиоигры» с «Абвером». Немецкий радист охотно согласился сотрудничать с органами советской контрразведки.
13 февраля в условленное время радист появился в радиоэфире и связался с центром. Он передал информацию о том, что высадка прошла вполне удачно, однако он сумел встретиться только с одним из 2-х парашютистов, второго же найти не удалось. В конце он заверил немецкое руководство, что ближайшее время попытается выйти на связь и доложить о результатах выполнения задания.
Ответная шифрограмма содержала вопрос, не попал ли радист в руки советских чекистов, и не действует ли он под их диктовку. Понятное дело, советская контрразведка насторожилась. Неужели «Абвер» разгадал их хитрость, и его руководство поняло, что агент был перевербован и передает дезинформацию?
Однако тот факт, что информация, которая передавалась в немецкий разведцентр, все же прошла тщательную проверку, немного успокоил советское руководство. Советские контрразведчики особенно старались, чтобы дезинформация выглядела правдоподобно, поэтому Оперативное управление Генштаба создало продуманную и эффективную систему.
В ее состав входила группа высококвалифицированных специалистов, тщательно обдумывавших и обрабатывавших дезинформацию, которую необходимо было передать немцам с целью введения их в заблуждение по дальнейшим действиям советского военного командования. За обеспечение связи с этим отделом отвечал заместитель начальника 2-го Управления (контрразведка) НКВД генерал Л. Ф. Райхман.
Поскольку за время операции Григорьев проявил себя с самой лучшей стороны, то заслужил доверие и, соответственно, мог выходить в радиоэфир хоть и под контролем, но без физического присутствия советских разведчиков. Он самостоятельно нашел себе жилье у одинокой пожилой монахини, за домом которой было сразу же установлено наблюдение. По соседству с ним поселился сотрудник контрразведки НКВД Николай Грачев.
16 февраля была получена новая шифрограмма «Абвера», которая поздравляла радиста с благополучным прибытием. Поэтому чекисты были уверены в том, что все идет по плану, и ничто не могло предвещать провала. В конце февраля Григорьев передал шифрограмму о том, что сменил место жительства. С этого момента радиоэфиры стали регулярными — раз в 3 дня немцам передавалась дезинформация о перемещениях грузов, состоянии ПВО и т. п.
Практически каждый раз передавались и данные о погоде, которыми противник очень интересовался. Было очевидно, что немецкая разведка все с большим доверием стала относиться к деятельности своих диверсантов, свидетельством чему является шифрограмма от 21 марта, в которой говорилось о том, что оба лазутчика награждены орденом «За храбрость» 2-го класса.
26 марта Григорьев отправил в центр шифрограмму, в которой упоминал о том, что срок действия фиктивных документов истекал, а также то, что необходимы новые аккумуляторы. Через неделю пришел ответ о том, что документы будут сброшены с самолета. Но Григорьеву удалось убедить руководство в необходимости прислать курьера со всем необходимым.
Через 2 дня возле дома, где жил Григорьев, появился курьер, одетый в форму лейтенанта Красной Армии. Он сообщил радисту, что привез все необходимое, но, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания, спрятал сумки недалеко от Волоколамской станции. О прибытии курьера сразу же доложили наркому госбезопасности Абакумову. Он приказал арестовать его только тогда, когда тот будет переходить линию фронта, чтобы выяснить, где и как это происходит.
