Основной проблемой при этом являлась чрезвычайно малая скорость прецессии равноденствий: требовалось целых 25 800 лет, чтобы завершился один полный цикл прецессии. Измерение прецессии происходит в принципе следующим образом: ее измеряют, наблюдая за положением Солнца в момент весеннего равноденствия по отношению к другим созвездиям. Когда такие наблюдения происходят регулярно, то наблюдатель приходит к выводу, что позиция Солнца по отношению к другим созвездиям Зодиака смещается примерно на один градус за период в 72 года. Соответственно, выполнение такого комплекса наблюдений требует участия в нем не одного, пусть даже самого талантливого и внимательного астронома-наблюдателя, но скоординированных усилий нескольких поколений таких исследователей. При этом каждое поколение наблюдателей должно тщательно сохранять результаты своих наблюдений и обеспечить их передачу в целости и сохранности следующему поколению астрономов. С учетом того, что нет никаких данных о том, что ольмеки обладали письменностью, за исключением, быть может, ее самого примитивного вида, невозможно представить себе, каким образом могли сохраняться результаты подобных наблюдений и как они могли оказаться доступными для последующих поколений астрономов.
Известно, что древние греки открыли существование прецессии равноденствий примерно в 130 году до н. э. Учитывая это, теоретически возможно, что тот, кто составлял древний календарь майя, узнал о явлении прецессии равноденствий от них. Однако даже подобное полуфантастическое допущение не решает всей проблемы с историей создания календаря майя. Даже если какой-то древний мексиканский священнослужитель-астроном, живший примерно в 30 году до н. э., и умел читать по-древнегречески и прочитал о прецессии равноденствий, ему все равно было бы чрезвычайно трудно составить календарь «длинного счета» таким образом, чтобы последний день по этому календарю являлся той датой, когда Солнце занимает положение точно напротив центра нашей Галактики в момент зимнего равноденствия.
Однако, как бы это ни было сложно практически, мы тем не менее знаем из многочисленных надписей, что именно такой уровень точности календаря был достигнут в реальности. Поэтому неизбежен вопрос — каким же все-таки образом это было достигнуто?
Одной из наиболее любопытных особенностей центральноамериканских цивилизаций является то, что у них много общего не только с цивилизацией Древнего Египта, но и с цивилизацией и культурой Древнего Китая. На это обстоятельство обращало внимание множество ученых как в прошлом, так и в настоящее время. Бросается в глаза, например, что и китайцы, и майя испытывали практически одинаковую страсть к изделиям из нефрита. При этом в обеих культурах нефрит использовался и для изготовления погребальных украшений. Бросающееся в глаза сходство доходило до того, что и у майя, и у китайцев было принято класть нефритовые бусины в рот умершим. Обычай же изготовлять нефритовые маски для покойных правителей майя разительно напоминает китайский обычай изготовлять целые костюмы из нефрита для скончавшихся императоров.
И это — далеко не единственные аналогии подобного рода. Известно, что ряд названий дней майя точно повторяют названия некоторых дней по лунному китайскому календарю. Исследователи также обнаружили, что метод, с помощью которого майя высчитывали даты лунных и солнечных затмений, точно совпадал с подобным же методом, принятым в Китае в период правления династии Хань (200 год до н. э. — 200 год н. э.). И, однако, несмотря на то, что целому ряду статуй майя, обнаруженных, например, в Теотиуакане, присущи ярко выраженные китайские черты, на территории Центральной Америки археологам до сих пор так и не удалось обнаружить ни одного древнего предмета, происходящего из региона Азии.
Нельзя сбрасывать со счетов и тот факт, что, по контрасту с высокоразвитым китайским обществом, которое научилось выплавлять не только бронзу, но и железо, и широко использовало разнообразные колесные средства передвижения, майя оставались людьми каменного века и не имели никакого представления об использовании колеса. Такое отсутствие реальных доказательств, которые подтверждали бы факт возможности контактов в древности между майя и жителями Китая (за исключением не слишком большого ряда вещей, которые, по большому счету, могут являться чистыми совпадениями), заставляло большинство археологов и историков с большим недоверием относиться к самой идее о возможности такого рода контактов. Но оправданна ли на самом деле подобная позиция?
В предшествующих главах мы обсуждали возможность того, что территорию нынешней Мексики за много столетий до Христофора Колумба и даже до викингов посещали другие мореплаватели из Европы. Отдельные находки древнеримских монет, амфор и даже небольшого скульптурного изображения головы, относящегося к периоду правления римского императора Септимия Севера (192–211 годы н. э.) позволяют предположить, что по крайней мере в IV веке н. э. осуществлялись какие-то эпизодические морские контакты между Римской империей и Американским континентом. Находки надписей на пуническом языке, на котором говорили в древнем Карфагене, и гипотеза о том, что жившие в мексиканской провинции Табаско ольмеки были генетически связаны с неграми из племени мандеанцев, проживавшими в Западной Африке и переплывшими Атлантический океан по пути в Новый Свет, дают нам возможность допустить то, что контакты между Старым и Новым Светом осуществлялись еще раньше — в IV–III веках до н. э. Наконец, если так называемая «давенпортская календарная стела», обнаруженная внутри кургана-могильника в штате Айова в 1874 году, не является фальшивкой, то это означает, что Северная Америка посещалась европейцами еще в 1000—500 годах до н. э. Впрочем, и эти, еще более ранние, даты не должны являться пределом. Вполне вероятно, что какие-то европейцы посещали территорию Америки и раньше. Не могли ли они рассказать жителям Мезоамерики о существовании прецессии равноденствий?
Негласное табу на обсуждение возможности трансатлантических контактов, которые могли осуществляться в далеком прошлом, задолго до появления в Новом Свете кораблей Христофора Колумба, в свое время распространялось и на Северную Америку. Однако теперь и в США, и в Канаде уже спокойно допускают то, что викинги, скорее всего, достигали отдельных частей Североамериканского континента задолго до Колумба, хотя и продолжают отрицать то, что это удавалось древним римлянам или карфагенянам.
Более того: результаты многих новейших археологических изысканий и раскопок опровергают традиционное представление о том, что территория Америки была в глубокой древности заселена иммигрантами из Азии, которые перешли на нее по сухопутной перемычке, существовавшей на месте нынешнего Берингова пролива и, освоив сначала территорию Аляски, затем — Канады, затем — Соединенных Штатов, двинулись далее на юг, пока не достигли Мезоамерики и Южной Америки. Последние данные говорят о том, что территория Южной Америки была заселена людьми даже раньше, чем территория Северной Америки. А это означает то, что эти первые поселенцы могли перебраться сюда только по морю.
Этим, однако, не исчерпываются факты, на основании которых можно строить обоснованные предположения об имевших место в древности контактах жителей Южной Америки с жителями других континентов мира. Так, известно, что везде, где жили майя, существовал обычай помещать головку новорожденного ребенка в жесткую деревянную колодку. Эта колодка не снималась в течение нескольких месяцев после рождения ребенка — пока его череп окончательно не затвердевал, приняв форму колодки. Целью этого варварского по сути обычая было сделать лоб ребенка более плоским, придав его голове такой вид, что она походила на голову змеи. Такой тип головы, получаемый при помощи деревянной колодки, назывался «полкан» — то есть «змеиная голова». Почему же майя прибегали к такой практике? Очевидно, у них должны были иметься веские основания так уродовать естественную форму черепа и наносить столь чувствительные травмы новорожденным детям?
